«Что я, собака, чтобы умирать под открытым небом?— подумала она.— Порядочные люди умирают в своей постели...» В ночном столике Анна держала наготове две свечи, на случай, если смерть застигнет ее врасплох. Старуха зажгла свечи и, накапав воску на спинку кровати, прилепила их там, потом вытянулась поверх одеяла и сложила на груди руки.
Анна чувствовала, как силы оставляют ее, как сковывает холод, медленно поднимаясь от ног к груди. «Прими меня, господи, в царствие твое, сведи меня с детьми моими Тудором, Аннуцей, Палли, Марией, Флорикой, Петре и Фэникой, которых я родила в муках». Перед глазами старухи снова возникла главная улица села. Толпа крестьян с хоругвями медленно движется по дороге, останавливаясь на каждом шагу, чтобы дать покойнице попрощаться с селом. Седой белобородый отец Авраам в золотой ризе уныло тянет «Со святыми упокой...», звенит пронзительный голос певчего Грозуцы. Плачут дети.
Слезы заструились по лицу Анны, потекли за уши. Старухе стало щекотно.
В кухне громко тикали часы с гирями. «Теперь никто их не заведет, кому нужно это старье, У этих господ маленькие наручные часики».
Анна долго лежала так, и вдруг ей мучительно захотелось поджаренного свиного сала с луком и хлебом. «Все, с жареным салом кончено,— с грустью подумала она.— Хороши к салу и соленые огурцы — так и тают во рту. В кладовой осталась еще целая банка таких огурчиков... Пойдет теперь на поминки,— недовольно вздохнула Анна.— Господи, как воняют эти свечи, а Лабош содрал по семнадцати лей за штуку... Первейший жулик этот Лабош».
Было уже довольно поздно, когда Эмилия вбежала в комнату с блестящими от слез глазами. Она громко вскрикнула, увидев горящие свечи и мать, лежавшую в постели со сложенными на груди руками.
— Мама! Мамочка!—вскрикнула она и, упав на колени рядом с кроватью, прикоснулась лбом к маленьким сморщенным рукам матери. К ее удивлению, они оказались теплыми. Грудь Анны равномерно поднималась и опускалась. Платье и туфли были покрыты грязью.
— Мама, что с тобой? Боже мой, встань скорей!
— Даже умереть не дадут человеку в этом доме,— проворчала старуха, не открывая глаз.
— Ах, боже мой, мама, что же ты натворила?— рассмеялась сквозь слезы Эмилия.— Старая женщина, а выдумываешь бог знает что... В смертном платье... в таком виде... вся в грязи, разве так можно, мама?
Эмилия потушила свечи, швырнула их под кровать, счистила накапавший воск, потом взяла мать за. плечи и усадила в постели.
— Оставь меня,— запротестовала старуха.— Я устала, все кости ломит...
— Ладно, мама, помоги мне раздеть тебя... Подожди, я поставлю воды, чтобы умыть тебя... Мне удалось поговорить с Джеордже по телефону...
— Такого не знаю, не слышала о нем, кто это?
— Мама, мама, землю отдавать не придется. Когда Джеордже сказал об этом в партии, его даже пристыдили, обвинили скорее, что он... вот и забыла кто... Бедненький! Он очень наивный, мама. Я тебе говорила, а ты...
— Не смей меня мыть!—закричала старуха.— Я тебе не покойник. Поджарь лучше сала с луком. Есть хочу.
— Сию секунду... Господи, да ведь ты целый день ничего не ела. Прости за то, что говорю правду, но ты совсем как ребенок. Сейчас приготовлю тебе поесть. От какого куска поджарить?
— Выбери помясистей,— сухо ответила Анна, едва шевеля капризно надутыми губами.
— Я думаю, что тебе не помешает и стаканчик цуйки...
— Выпью. Подай. Да открой ту банку с огурцами...
— Хорошо, мама... Сядь... Подожди, я сниму с тебя ботинки. Боже мой, во что ты их превратила! А платье... Если бы ты видела...
— Вижу! Согрей мне воды умыться... Мыло дай хорошее. Выходит, в партии поумней оказались, чем однорукий.
— Чем кто, мама?
— Чем твой... Я так и знала. Эмилия занялась готовкой.
— Дануц здоров... Все учителя хвалят его...— оживленно болтала она. — Конечно, мама, наш Джеордже после всех испытаний остался таким же идеалистом... Да он никогда и не был практичным.
— Замолчишь ты наконец, голова болит от твоих глупостей. Подожди еще, останешься в дурах, отдаст все какой-нибудь шлюхе. Брось его. Брось, пока не поздно.
Но Эмилия не слушала мать. Ей тоже захотелось поесть, и, кроме того, ее так и подмывало испечь на скорую руку что-нибудь сладкое. Она посоветовалась с матерью, и та еще больше оживилась.
— Обязательно испеки. Пирог с вишнями. Вишни возьми из бутыли с наливкой. Они вкусные. Я без тебя часто накладываю себе в стакан и ем прямо с косточками. Кажись, я все-таки простудилась, спину ломит... Выходит, коммунисты тоже не дураки. Дали беднякам землю — и Митру, и Катице, и другим.
— Знаю, мама.
— Ничего ты не знаешь. Только о своем безруком и думаешь. Калеки, они всегда злые, бессердечные... Дядя Микулае сказывал мне как-то, что... Нет, забыла, голова болит... А хорошо пахнет сало. Может, и ты съешь кусочек... Садись сюда, к столу... Ближе, ближе...
— Да ты сначала умойся, мама. Вода нагрелась.
Ресторан был большой, обставленный с тяжеловесной роскошью. Много красного бархата и потемневшей позолоты. На стенах немецкие рыцари поглощали бочки пива или жарящихся на пиках поросят. В зале было пусто, только в дальнем углу какие-то господа с торчавшими, как у тюленей, усами и завязанными свободным бантом галстуками играли в домино и ссорились. Официанты лениво слонялись между столиками. Оркестранты еще не начали играть и, держа на коленях инструменты, спешили опрокинуть рюмочку рома. В зеркальном стекле окна, рядом с которым сидел Джеордже, виднелось несколько пробоин от пуль. Трещины причудливо разбегались вокруг, напоминая морскую звезду. Снаружи доносился глухой шум улицы. Джеордже устал, ему хотелось спать, и он начал сердиться на сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190