— Братцы,— закричал он. — Да накажет меня бог, если это не русский шпион. Я слышал, как он говорил по-русски с каким-то москалем. Они посадили его к нам, чтобы подслушивал.
Джеордже вскочил и схватил капитана за грудь.
— Еще одно слово...
— Ты что? — обрадовался капитан.— Подраться захотел? Хорошо, я тебе удружу.
Прежде чем Джеордже успел опомниться, капитан его кулаком по лицу. Удар был точным и сильным. Джеордже кубарем покатился между нарами. «Я убью его, будь что будет»,— капитан стоял над ним, широко расставив и уперев руки в бока. Тогда из своего угла тихо полковник Думитреску и, подойдя вплотную, пристально посмотрел ему в глаза. Тот хотел что-то сказать, но не успел, так как полковник молниеносно влепил ему две пощечины.
— Хочешь еще парочку? — спросил он, прищурив один глаз.
Весь барак угрожающе загудел.
— Что вы деретесь? — завопил капитан, потирая посиневшую щеку. — Зачем вмешиваетесь? А? Мы, что же, не имеем права?..
Джеордже тем временем встал и, шатаясь, подошел к капитану.
— За что ты меня ударил? — спросил он.
В его серых глазах вспыхнул зловещий огонек. Капитан струсил и попятился. Этот огонек был ему знаком — он видел его в глазах солдат перед атакой. Джеордже медленно вытянул руку, схватил капитана за кулак и начал его вывертывать. Тот дико закричал и упал на одно колено. Лишь тогда несколько офицеров бросились разнимать их, но и они не могли разжать пальцы Джеордже.
— Довольно,— гаркнул полковник. — Спятили? Стыдно вам. Вы психопаты, а не румынские офицеры! Цыгане! Завтра пойду в комендатуру лагеря и потребую, чтобы нас выводили на заготовку дров... Наши товарищи проливают кровь, мерзнут на фронтах, а вы? С жиру беситесь? На работу, на работу, господа!
— Черта с два! — попробовал возразить лейтенант за спиной полковника, по в следующий же момент получил такой удар в грудь, что задохнулся и вытаращил изумленные глаза.
— С этого момента,— крикнул полковник,— я беру на себя командование бараком. Господа офицеры, построиться вдоль нар. Смирно!
В тусклом сероватом свете трех керосиновых ламп лица офицеров казались землистыми и уродливыми. Они искоса переглянулись, потом неохотно заняли свои места в шеренге.
— А теперь отбой! — коротко и сухо скомандовал Думитреску. — Лейтенант Теодореску, ко мне.
После того как лампы были потушены и в темноте лишь дружелюбно подмигивал красный огонек печи, раздался сухой холодный голос:
— Неужели и этот понравился ему?
— Тс-с,— послышалось сразу из нескольких мест. — За эти слова, лейтенант Панаит, вы завтра получите лишь половину своего пайка.
На третий день офицеры вышли вместе с солдатами в ближний лес на заготовку дров.
После разговора Думитреску в комендатуре лагеря в офицерском бараке, на первый взгляд, ничего не изменилось. Вернувшись из леса, замерзшие, с посиневшими руками, офицеры ложились на нары и спали или лежали молча. Но в воздухе повисло что-то напряженное, угрожающее, смесь глухой вражды и бессильного страха перед полковником, который без зазрения совести приказывал, наказывал и поощрял.
Говорил он мало, двигался медленно, словно желая сберечь силы, и почти все свободное время неподвижно лежал на спине с открытыми глазами. Из чувства признательности Джеордже пытался вступить с ним в разговор, но полковник отвечал односложно, даже враждебно, и Джеордже оставил его в покое. Да и вообще он старался поменьше думать — физическая работа шла ему на пользу и с некоторых пор начала даже развлекать. По ночам он часто видел во сне Эмилию и просыпался взволнованный и возбужденный. Состояние это усиливалось с наступлением весны.
Неожиданно холодный ветер потеплел, и вся степь приобрела бурый, грязноватый цвет. По ночам те, кто не мог спать среди храпа и сонного бормотания остальных, прислушивались к бесконечному жужжанию, которое поднималось откуда-то из глубин, проникало сквозь степы, передавалось воздуху и даже беспокойному огоньку в печи. Замерзший за зиму и звеневший, как стекло, лес вдруг зашептал мягко, почти по-человечьи. Земля размякла и хлюпала под ногами.
Джеордже потерял сон и целыми ночами беспокойно мотался на нарах, чувствуя, что не сможет долго Среди пленных ходили самые нелепые слухи о том, ЧТО якобы немцы поблизости и лагерь в мешке, который
шут летом, когда войска Роммеля соединятся с частями в России. Потом прошел слух об Курском, где будто бы была немецкая армия.
Вопреки своей воле Джеордже слушал все это и переходил от надежды к отчаянию. Он стал раздражительным, готов был броситься с топором на товарища из-за пустяка. Джеордже успел забыть обо всех ужасах войны и мечтал оказаться даже па передовой линии, только бы вырваться отсюда. С передовой он мог бы дезертировать. Он воображал, что прячется дома среди своих, и заранее мысленно подготовил себе сотни убежищ: сторожка в лесу или скрытый закуток на чердаке, где держали запас зерна. Он даже мог бы вырыть для себя подземное убежище и скрываться там сколько угодно.
Потом пошли бесконечные дожди, все вокруг затянулось серой, липкой пеленой.
Однажды ночью, прислушиваясь к бесконечному, назойливому шуму дождя, Джеордже почувствовал, как кто-то неслышно подкрался к нарам. Чья-то рука легла ему на грудь, и, прежде чем он успел произнести хоть слово, широкая жесткая ладонь закрыла рот.
— Молчи,— услышал он прерывающийся шепот полковника.— Молчи и слушай.
Джеордже различал приглушенные и редкие удары собственного сердца.
— Ты умеешь говорить по-русски?
— Умею.
— Хорошо?
— Вполне.
— Прекрасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190