ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Гэврилэ, сколько у тебя денег?
Но Гэврилэ молча отошел от перил и побрел к дому. Пику схватил его за рукав, громко сопя от волнения.
— А ты не дурак, Теодор,— улыбнулся Гэврилэ. — Умен, ничего не скажешь. Но я скажу тебе кое-что: пропала земля, и не только Паппа. Пропала и наша. Все пропало. Раз люди решились отнять землю у барона, их уже не остановишь! У нас тоже могут отнять, а потом будут отбирать друг у друга, убивать друг друга и враждовать сотни лет... Мне нужна не земля Паппа, а порядок. Такой порядок, чтобы ни одна собака не осмелилась нарушить его. Чтобы даже собаки боялись...
Пику схватился за грудь, согнулся и надолго закашлялся.
— Поправляюсь,— сказал он, взглянув на ладонь.— Крови нет...— Потом отступил на шаг и смерил Гэврилэ взглядом.— Послушай. Если поместье все равно отберут, пусть оно будет наше. Пятьсот югэров... земля. У тебя думы об ином? Вижу. Тебе нужно навести порядок. («Ну и черт с тобой,— подумал он,— делай что хочешь, болван, только отдай мне свои деньги».) Ты хочешь, чтобы тебя слушали люди. Ежели у тебя будет земля, они будут слушать от страха, поневоле. В кулаке будут у тебя. Л одними словами ничего с ними не сделаешь. Дашь мне денег?
Гэврилэ замедлил шаг. Пику с волнением следил за его движениями, старался понять, согласен он или нет.
— Может быть, и дам,— наконец ответил Гэврилэ.— Только было бы куда лучше, чтобы все осталось, как теперь. Люди не станут ни богаче, ни беднее от четырех югэров, а жадность у них разыграется... А теперь пошли. Кордиту.
— Зачем?
—- Увидишь.
— Хорошо.
Они пошли рядом. Пику судорожно зевал. Ему хотелось спать, но он боялся прекословить Гэврилэ.
В доме учителя все еще горел свет, доносились хриплые, пьяные голоса.
— Темно у меня на сердце,— вздохнул Гэврилэ, глядя в землю. — Темно, как в могиле.
У Кордиша их встретили криками радости. Вокруг стола, заставленного тарелками, бутылками и грязными стаканами, сидели сам хозяин, бледный и потный Кор-диш, отец Иожа, разгоряченный, в одной нижней рубахе, и захмелевший Кулькуша с мокрой от вина бородой. Тут же клевал носом Суслэнеску. Жена Кордиша Сильвия, высокая, еще довольно красивая женщина, не спеша двигалась за их стульями и потчевала гостей.
— Пейте, кушайте, угощайтесь.
Гэврилэ присел, отломил кусочек хлеба и окинул присутствующих долгим взглядом. Отец Иожа притворился, что не заметил его,— как-никак Гэврилэ был главой баптистов, и поп считал необходимым враждовать с ним, хотя в глубине души уважал старика и хотел бы вернуть его на путь истинный, да сам не силен был в вопросах веры.
— Принеси доску, Сильвия,— быстро крикнул Кор-диш. — Тащи ее сюда. Пусть они посмотрят, как мы...
Сильвия подала Гэврилэ довольно длинную свеже-выстругаппую доску, на которой было написано дегтем: «Здесь живет предатель». Все одобрительно загалдели, только Суслэнеску печально улыбнулся и покачал головой.
— Знаете, что это такое?— спросил Кордиш. — Не знаете? Эту доску мы сегодня же ночью прибьем к воротам Теодореску. Так приколотим, что не отдерешь. Кроме того, я поручил кое-кому выбить у него стекла. Пусть знает, с кем имеет дело...
— Хорошо,— сказал Гэврилэ и чуть заметно кивнул головой.
Не ожидавший одобрения Кордиш сначала растерялся, потом быстро наполнил два стакана вином, шатаясь, подошел к Гэврилэ, поцеловал его и протянул стакан.
— Выпей, дорогой. Прошу тебя, выпей...
— Спасибо, я не пью,— ответил Гэврилэ, Кордигл нахмурился. Зная вздорный характер учителя, Гэврилэ подошел и, грустно улыбаясь, прикоснулся к его лбу губами.
— Теодореску нужно наказать,— прогнусавил отец Иожа.— Я прочту в церкви проповедь о предателе. Ты, Пику, да и вы, Гэврилэ, наверно, еще не знаете, что Митру Моц явился в примэрию, украл ключи у Софрона и самостоятельно занял место старосты. Его следует отдать под суд...
— Да, не мешало бы,— согласился Гэврилэ.— В тюрьму бы его за это.
Суслэнеску внимательно взглянул на Гэврилэ. Как сквозь туман разглядывал он красивое, правильное лицо, голубовато-серые глаза и вдруг проникся симпатией к старику. Весь этот день Суслэнеску чувствовал себя необычно счастливым. Уважение и почет, с которыми относились к нему новые друзья, приятно щекотали его самолюбие. Говорил он мало и так путано, что сам не понимал, что говорит. Но не содержание, а отзвук, который находили его слова, имел для него значение. Сотни раз говорил он так с Выслаыом и коллегами по гимназии, но никогда еще не испытывал такое острое, волнующее чувство от того, что даже самые сокровенные мысли его находят отклик и понимание. И у кого?»У этих простых людей, которые несколько десятков лет назад были бы его рабами. Он чувствовал их поддержку и по уважительному тону священника, который обращался к нему не иначе, как «господин профессор», «ваше превосходительство», и т. п. Эти люди приняли его в свою среду без всяких подозрений, руководствуясь при этом простым инстинктом и не выпытывая его мысли (как попытался сделать это Теодореску). Понадобился всего лишь один напряженный день, чтобы он впервые в жизни не побоялся понять свое предопределение, свою миссию и самозабвенно сблизиться с ними, тогда как прежде ему приходилось быть недоверчивым и напряженным со всеми, чувствовать себя недостаточно сильным, чтобы быть последовательным. Поэтому Суслэнеску не интересовала суть споров; он улавливал в них лишь наивную сущность их взглядов и полностью принимал их. Все делось теперь к борьбе против смешения ценностей которые несла с собой эпоха.
Суслэнеску разбирал теперь смех при воспоминании о «марксистских теориях» и своем робком желании приспособиться к ним, желании, которое заставило его бежать в деревню, где он за один день обрел нечто диаметрально противоположное,— чистую национальную жизнеспособность, народ, перед которым был виноват он и подобные ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Но Гэврилэ молча отошел от перил и побрел к дому. Пику схватил его за рукав, громко сопя от волнения.
— А ты не дурак, Теодор,— улыбнулся Гэврилэ. — Умен, ничего не скажешь. Но я скажу тебе кое-что: пропала земля, и не только Паппа. Пропала и наша. Все пропало. Раз люди решились отнять землю у барона, их уже не остановишь! У нас тоже могут отнять, а потом будут отбирать друг у друга, убивать друг друга и враждовать сотни лет... Мне нужна не земля Паппа, а порядок. Такой порядок, чтобы ни одна собака не осмелилась нарушить его. Чтобы даже собаки боялись...
Пику схватился за грудь, согнулся и надолго закашлялся.
— Поправляюсь,— сказал он, взглянув на ладонь.— Крови нет...— Потом отступил на шаг и смерил Гэврилэ взглядом.— Послушай. Если поместье все равно отберут, пусть оно будет наше. Пятьсот югэров... земля. У тебя думы об ином? Вижу. Тебе нужно навести порядок. («Ну и черт с тобой,— подумал он,— делай что хочешь, болван, только отдай мне свои деньги».) Ты хочешь, чтобы тебя слушали люди. Ежели у тебя будет земля, они будут слушать от страха, поневоле. В кулаке будут у тебя. Л одними словами ничего с ними не сделаешь. Дашь мне денег?
Гэврилэ замедлил шаг. Пику с волнением следил за его движениями, старался понять, согласен он или нет.
— Может быть, и дам,— наконец ответил Гэврилэ.— Только было бы куда лучше, чтобы все осталось, как теперь. Люди не станут ни богаче, ни беднее от четырех югэров, а жадность у них разыграется... А теперь пошли. Кордиту.
— Зачем?
—- Увидишь.
— Хорошо.
Они пошли рядом. Пику судорожно зевал. Ему хотелось спать, но он боялся прекословить Гэврилэ.
В доме учителя все еще горел свет, доносились хриплые, пьяные голоса.
— Темно у меня на сердце,— вздохнул Гэврилэ, глядя в землю. — Темно, как в могиле.
У Кордиша их встретили криками радости. Вокруг стола, заставленного тарелками, бутылками и грязными стаканами, сидели сам хозяин, бледный и потный Кор-диш, отец Иожа, разгоряченный, в одной нижней рубахе, и захмелевший Кулькуша с мокрой от вина бородой. Тут же клевал носом Суслэнеску. Жена Кордиша Сильвия, высокая, еще довольно красивая женщина, не спеша двигалась за их стульями и потчевала гостей.
— Пейте, кушайте, угощайтесь.
Гэврилэ присел, отломил кусочек хлеба и окинул присутствующих долгим взглядом. Отец Иожа притворился, что не заметил его,— как-никак Гэврилэ был главой баптистов, и поп считал необходимым враждовать с ним, хотя в глубине души уважал старика и хотел бы вернуть его на путь истинный, да сам не силен был в вопросах веры.
— Принеси доску, Сильвия,— быстро крикнул Кор-диш. — Тащи ее сюда. Пусть они посмотрят, как мы...
Сильвия подала Гэврилэ довольно длинную свеже-выстругаппую доску, на которой было написано дегтем: «Здесь живет предатель». Все одобрительно загалдели, только Суслэнеску печально улыбнулся и покачал головой.
— Знаете, что это такое?— спросил Кордиш. — Не знаете? Эту доску мы сегодня же ночью прибьем к воротам Теодореску. Так приколотим, что не отдерешь. Кроме того, я поручил кое-кому выбить у него стекла. Пусть знает, с кем имеет дело...
— Хорошо,— сказал Гэврилэ и чуть заметно кивнул головой.
Не ожидавший одобрения Кордиш сначала растерялся, потом быстро наполнил два стакана вином, шатаясь, подошел к Гэврилэ, поцеловал его и протянул стакан.
— Выпей, дорогой. Прошу тебя, выпей...
— Спасибо, я не пью,— ответил Гэврилэ, Кордигл нахмурился. Зная вздорный характер учителя, Гэврилэ подошел и, грустно улыбаясь, прикоснулся к его лбу губами.
— Теодореску нужно наказать,— прогнусавил отец Иожа.— Я прочту в церкви проповедь о предателе. Ты, Пику, да и вы, Гэврилэ, наверно, еще не знаете, что Митру Моц явился в примэрию, украл ключи у Софрона и самостоятельно занял место старосты. Его следует отдать под суд...
— Да, не мешало бы,— согласился Гэврилэ.— В тюрьму бы его за это.
Суслэнеску внимательно взглянул на Гэврилэ. Как сквозь туман разглядывал он красивое, правильное лицо, голубовато-серые глаза и вдруг проникся симпатией к старику. Весь этот день Суслэнеску чувствовал себя необычно счастливым. Уважение и почет, с которыми относились к нему новые друзья, приятно щекотали его самолюбие. Говорил он мало и так путано, что сам не понимал, что говорит. Но не содержание, а отзвук, который находили его слова, имел для него значение. Сотни раз говорил он так с Выслаыом и коллегами по гимназии, но никогда еще не испытывал такое острое, волнующее чувство от того, что даже самые сокровенные мысли его находят отклик и понимание. И у кого?»У этих простых людей, которые несколько десятков лет назад были бы его рабами. Он чувствовал их поддержку и по уважительному тону священника, который обращался к нему не иначе, как «господин профессор», «ваше превосходительство», и т. п. Эти люди приняли его в свою среду без всяких подозрений, руководствуясь при этом простым инстинктом и не выпытывая его мысли (как попытался сделать это Теодореску). Понадобился всего лишь один напряженный день, чтобы он впервые в жизни не побоялся понять свое предопределение, свою миссию и самозабвенно сблизиться с ними, тогда как прежде ему приходилось быть недоверчивым и напряженным со всеми, чувствовать себя недостаточно сильным, чтобы быть последовательным. Поэтому Суслэнеску не интересовала суть споров; он улавливал в них лишь наивную сущность их взглядов и полностью принимал их. Все делось теперь к борьбе против смешения ценностей которые несла с собой эпоха.
Суслэнеску разбирал теперь смех при воспоминании о «марксистских теориях» и своем робком желании приспособиться к ним, желании, которое заставило его бежать в деревню, где он за один день обрел нечто диаметрально противоположное,— чистую национальную жизнеспособность, народ, перед которым был виноват он и подобные ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190