«Вот, Ц сказал один из стражников, Ц шел без дневного штампа. Поравнялс
я с ним, а проверочного сигнала не слышу. Значит, думаю, идет без штампа…»
«Как они тупы и болтливы!» Ц раздраженно думал начальник стражи, не свод
я глаз с фантомов. «… Говорит, собирался идти за ним».
«Деф, может», Ц пробормотал второй стражник. «Проверим», Ц кивнул кирд
у стенда.
«Да, это Четыреста одиннадцатый, Ц подумал Двести семьдесят четвертый.
Ц Он. И все делает по правилам. Ни одной преступной мысли, ни одного тайно
го образа». Он почувствовал, как в нем подымается ярость. Проклятый кирд, т
упая, равнодушная машина! Странное дело, ему чудилось, что он ненавидит се
йчас кирда именно за то, что он кирд, за то, что он чист и прозрачен. Кажется,
окажись он дефом, и то не испытывал бы он к нему такого презрения. «Стоп, Ц
скомандовал он себе. Ц Это опасный путь. Не успеешь оглянуться Ц и уже с
ам деф».
Нужно было докладывать Творцу, пока тот сам не вызвал его. Зачем, зачем он
поторопился сообщить, что они уже напали на след заговора… Никогда не зн
аешь, чего от него ждать. Может, скажет: «Так, так, Двести семьдесят четверт
ый, значит, напали на след, а теперь потеряли! Не потому ли, что хотелось пом
очь преступникам?» О великий Творец всего сущего, будь милостив к своему
недостойному слуге! Он знал, что нужно докладывать, что Мозг в любое мгнов
ение может сам связаться с Шестьдесят восьмым или Двадцать вторым… И что
значит «может», когда вполне вероятно, что он уже сделал это… И пока он не
решительно мусолит все эти «надо бы» и «если», уже выносится его пригово
р.
Проклятый кирд со своей честной покорностью, все, видите ли, у него в голов
е разложено по полочкам… Всунуть бы его пустую голову под пресс, глядишь,
тогда бы что-нибудь и выжали из нее. Ему хотелось броситься на Четыреста о
диннадцатого, схватить что-нибудь тяжелое, хотя бы переносной тестер с п
роверочного стенда, и колотить, колотить по этому неподвижному и равноду
шному чудовищу. Чтоб грохот стоял, чтоб брызнули на пол осколки его глаз. О
великий Творец…
И этот Шестьдесят восьмой. Торчит у фантомной машины, не пошевелится. Не и
наче как уже докладывает самому… Двести семьдесят четвертый стоял, боря
сь с желанием бежать, спрятаться, забиться куда-нибудь в угол. Надо доклад
ывать, но нельзя открывать главный канал связи, когда в голове такой вихр
ь, словно ветер ночной воет, гудит. Он сделал усилие, чтобы успокоиться, и в
ключил главный канал. На мгновение возникло знакомое ощущение особой гу
лкой тишины, и он сказал:
Ц Творец, докладывает начальник стражи. Мы проверили Четыреста одиннад
цатого на фантомной машине.
Ц И что же? Ц спросил Мозг.
Ц К сожалению, он чист…
Двести семьдесят четвертый уже понял, что сделал непозволительную глуп
ость. Новый страх лег на старый и стал теперь многослойным, каким бывает т
уман в низинках.
Ц К сожалению? Ц переспросил Мозг. Ц Ты жалеешь, стражник, что преданны
й мне кирд не оказался предателем, так?
Ц Прости, о Творец всего сущего, Ц глухо пробормотал Двести семьдесят ч
етверый, Ц я хотел сказать…
Ц Я знаю, что ты хотел сказать, Ц насмешливо сказал Мозг. Ц Ты это и сказ
ал. Или, может, твой мозг расстроен и нуждается в коррекции? Хочешь сказать
одно, а говоришь другое? Объясни мне. Или ты пытаешься лгать мне, или твой м
озг действительно требует настройки.
Двести семьдесят четвертый молчал. «Странно, Ц пронеслась у него в голо
ве нелепая мысль. Ц Мир вокруг рушится, раскалывается на тысячи кусочко
в, а грохота не слышно. Недолго же ему удалось побыть начальником стражи, н
ичего не успел понять и почувствовать, и вот уже подбирается, подкрадыва
ется вечное небытие».
Молчание все растягивалось и растягивалось, пауза вздувалась зловещим
пузырем, вот-вот лопнет с чавканьем пресса. Вон он стоит в тени, со своей ра
зинутой пастью, через которую лежит кратчайший путь к бездонной густой т
ьме вечного небытия.
Ц Иди, стражник, иди и ищи дефов, выискивай их денно и нощно, в каждом углу
ищи, каждого выворачивай наизнанку. А я посмотрю, о чем ты сожалеешь: что н
е всех еще моих врагов сунул под пресс или что бедный Четыреста одиннадц
атый оказался моим преданным слугой. Сейчас я подключу к нашей милой бес
еде и кирда, которого ты хотел объявить грязным дефом. Четыреста одиннад
цатый, ты хочешь служить мне?
Ц Так точно, о Творец, Ц отчеканил Четыреста одиннадцатый.
Ц Идите оба и занимайтесь своими делами, Ц сказал Мозг.

7

Оранжевое солнце потускнело, клонясь к закату, начала блекнуть и сереть
желтизна неба, тени потеряли густоту и удлинились, расползаясь по жестко
й траве и развалинам. Было еще темно, до закатного ветра далеко, но нагреты
й за день воздух пришел уже в легкое движение.
Густов сидел, привалясь спиной к обломку стены. Обломок источал приятное
тепло. Если бы только он мог так греть всю ночь… Счастье еще, что он успел с
унуть там, в круглой камере, в карман кое-какую еду. Ощущение сытости прид
ется забыть, но калорий пока хватит. Он очень хотел есть, но это была самая
начальная стадия голода. Чувство состояло наполовину из сигналов опуст
евшего желудка и наполовину из понуканий подкорки: «Не сиди, сделай что-н
ибудь, смотри, оставишь пузо без жратвы». С этими позывами бороться еще мо
жно. Хуже, когда включится настоящая система тревоги: «Внимание, организ
м в опасности, срочно требуется горючее».
Ц Ты печальный, Ц сказал Утренний Ветер.
Ц Я печальный и радостный одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97