Собранный им урожай переместился из пепельницы в кружку.
Счастливый от подвалившей удачи, бродяга отступил от пепельницы и поднял глаза на статую. Затем обернулся на Босха и стал похотливо вертеть бедрами, изображая половой акт.
– Как тебе моя девочка? – спросил он.
После этого он поцеловал свою руку и, вытянув ее, похлопал статую.
Прежде чем Босх придумал ответ, на его поясе запищал пейджер. Бродяга отпрянул и поднял свободную руку, словно защищаясь от какой-то неведомой опасности. Босх увидел, как на лице его появилось выражение безумного страха. Он походил на человека, у которого окончательно «поехала крыша». Повернувшись, нищий помчался через Спринг-стрит, держа в вытянутой руке кружку, полную окурков.
Босх провожал его взглядом, пока тот не скрылся из виду, и только потом снял с пояса пейджер. Он сразу узнал телефонный номер, который высветился на маленьком экране. Это был прямой телефон лейтенанта Харви «Девяносто восемь» Паундса Игра слов. «Паунд» по-английски – «фунт». Прибавив к фамилии Паундс слова «девяносто восемь», полицейские издеваются над своим коллегой, намекая на его тщедушное телосложение. 98 фунтов: примерно 48 килограммов.

из голливудского отделения полиции. Сунув то, что осталось от сигареты в песок, Босх вошел в здание суда. Там, на втором этаже, рядом с залами заседаний выстроилась целая шеренга платных телефонов.
– Гарри, что там происходит? – спросил Паундс.
– Все как обычно. Ждем. Теперь, когда отобраны присяжные, адвокаты беседуют с судьей на тему, кому выступать первым. Белк сказал, что мне при этом присутствовать необязательно, вот я и болтаюсь вокруг.
Босх взглянул на часы. Было десять минут двенадцатого.
– Скоро объявят перерыв на обед, – сказал он.
– Хорошо. Ты мне нужен.
Босх ничего не ответил. Паундс обещал освободить его от всех дел на время судебного процесса, который продлится неделю, максимум – две. У Паундса не было выбора, кроме как дать такое обещание: он понимал, что Босх не может ловить убийц и одновременно четыре дня в неделю сшиваться в федеральном суде.
– Что стряслось? Я думал, что буду свободен на время суда.
– Так оно и есть. Но у нас возникли проблемы. Это касается и тебя.
Босх заколебался. Так всегда, когда имеешь дело с Паундсом. Гарри был готов поверить скорее уличному ворюге, нежели собственному начальнику. У того всегда находились аргументы – как высказанные, так и невысказанные. Похоже, сейчас лейтенант исполнял свой обычный танец: говорил обтекаемыми фразами, пытаясь подцепить Босха на крючок.
– Проблемы? – спросил наконец Босх. Хорошая, ни к чему не обязывающая реплика.
– Я полагаю, ты читал сегодняшнюю газету? Статью в «Таймс» относительно твоего дела?
– Да, как раз сейчас этим занимался.
– Короче говоря, мы получили еще одно послание.
– Послание? Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что кто-то подбросил в приемной записку, адресованную тебе. И черт бы меня побрал, если она не похожа на те записки, которые ты получал раньше от Кукольника.
Босх мог поклясться, что, сообщая это, Паундс получал удовольствие.
– Если она адресована мне, как ты можешь знать ее содержание?
– Она была не запечатана. Без конверта. Просто свернутая страничка. Кто-то оставил ее на конторке в приемной. И, как ты сам можешь догадаться, ее там прочитали.
– Что там сказано?
– Вряд ли тебе это понравится, Гарри. Момент для тебя, конечно, самый хреновый, но в записке в общем говорится, что ты наткнулся не на того, кого искал. Что Кукольник все еще жив. Автор записки утверждает, что он и есть настоящий Кукольник и что трупов станет больше. Короче, он говорит, что ты не того кокнул.
– Дерьмо все это! Письма Кукольника хранились в книге на полке. Кто угодно мог взять их, подделаться под его стиль и накатать такую записку. Ты…
– Ты что, идиотом меня считаешь, Босх? Я понимаю, что написать такое мог кто угодно. Но для того, чтобы доказать справедливость своих слов, он приложил к записке еще и «карту острова сокровищ». Думаю, ты именно так и назвал бы это. Указание, где находится тело еще одной жертвы.
На телефонной линии воцарилась долгая тишина:
Босх думал, а Паундс молчал.
– Ну, и что дальше?
– А дальше я послал Эдгара на указанное место – сегодня утром. Ты помнишь заведение Бинга на Западной улице?
– Бинга? Да, южнее Бульвара. Бинг… Бильярдная. Разве она не сгорела в прошлом году во время беспорядков?
– Точно, – подтвердил Паундс. – Сгорела дотла. Ее разграбили и спалили. Остался только плиточный пол да три стены. Городские власти приказали их снести, но владелец пока не чешется. Короче говоря, в записке было указано именно это место. Он написал, что жертва похоронена под плитами пола. Эдгар отправился туда с людьми: отбойщиками, рабочими…
Паундс буквально смаковал каждое свое слово. «Ну что за жопа!» – подумал Босх. На этот раз Паундс молчал еще дольше. Когда молчание затянулось настолько, что стало уже нервировать обоих, он наконец вновь заговорил:
– Он нашел тело. Точно, как было сказано в записке. В полу. Зацементированное. Он нашел тело. Потому-то…
– Сколько оно там пролежало?
– Пока не знаю. Потому и звоню. Мне нужно, чтобы ты съездил туда во время обеденного перерыва и посмотрел: может, тебе удастся что-то раскопать. Ну, сам понимаешь: действительно ли это жертва Кукольника, или нас принялся дурачить еще какой-то чокнутый. Ты же в этом деле специалист. Смотайся туда, когда судья объявит перерыв. Встретимся на месте. А в суд вернешься как раз к началу слушаний.
Босх не мог выговорить ни слова. Он снова почувствовал потребность закурить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138