– Мы ждем.
Поднявшись из-за стола, Белк объявил:
– Ваша честь, защита прекращает выступления.
Окинув Белка долгим взглядом, судья обратился к присяжным и сообщил им, что на сегодня они свободны – адвокатам понадобится остаток дня, чтобы подготовить финальные выступления, а ему – инструкции для жюри присяжных.
После того, как присяжные покинули зал, к стойке подошла Чэндлер. Она попросила судью вынести директивный вердикт в пользу истца, в чем ей было отказано. Белк сделал то же самое, попросив о вердикте в пользу ответчика. На это голосом полным сарказма судья попросил его сесть на место.
Босх встретился с Сильвией через несколько минут после того, как переполненный зал заседаний опустел. Вокруг двух адвокатов собралась толпа журналистов. Взяв Сильвию под руку, Босх двинулся вместе с ней по вестибюлю.
– Я же просил тебя не приходить сюда, Сильвия.
– Да, но я чувствовала, что должна. Я хотела, чтобы ты знал: я с тобой, несмотря ни на что, Гарри. Я знаю о тебе то, что никогда не узнает ни один из присяжных. Кем бы ни пыталась изобразить тебя эта женщина, я-то знаю, какой ты. Не забывай об этом.
На Сильвии было платье, которое очень нравилось Босху: черное с серебристой полосой. Она выглядела настоящей красавицей.
– Я, гм, я… Ты давно здесь?
– Почти с самого начала. И я рада, что пришла.
Босх бросил на нее короткий взгляд.
– Все это насчет моей матери…
– Да, я слышала. Мне было больно от того, что я узнала об этом именно здесь. Гарри, кто мы друг другу, если между нами существуют такого рода секреты? Сколько раз я могу тебе повторять: такие вещи ставят под угрозу все, что есть между нами!
– Послушай, – ответил он, – давай не будем сейчас. Этот суд, да еще ты начинаешь… Для меня это слишком. Да и место неподходящее. Поговорим об этом потом. Ты права, Сильвия, но я, гм, я просто не могу… говорить. Я…
Протянув руки, Сильвия поправила Гарри галстук, потуже затянув узел.
– Все в порядке, – сказала она. – Что ты собираешься делать?
– Продолжать расследование – неважно, официально или нет. Я должен довести его до конца. Я обязан найти второго убийцу.
Несколько секунд Сильвия смотрела на него, и Босх понял, что она рассчитывала услышать иной ответ.
– Извини, но это дело нельзя отложить на потом. Каждый день происходит что-то новое.
– В таком случае я поеду в школу. Тогда не придется терять целый день. Ты приедешь сегодня вечером?
– Постараюсь.
– Ну ладно, значит, увидимся. Не вешай носа, Гарри!
Босх улыбнулся. Сильвия прижалась к нему и поцеловала в щеку, затем направилась в сторону эскалатора.
Пока Босх провожал ее взглядом, к нему подошел Бреммер.
– Не хочешь поговорить? Сегодня прозвучали очень интересные показания.
– В них я уже рассказал все, что мог.
– А больше ничего интересного?
– Не-а.
– А то, что говорит Чэндлер: будто второй убийца на самом деле и есть первый, а Черч никого не убивал?
– Что же ей еще остается говорить? Дерьмо все это. Не забывай: то, что я говорил в зале суда, я говорил под присягой. Она же присягу не давала. Это дерьмо, Бреммер. Не покупайся на это.
– Я должен о том писать, Гарри, понимаешь? Это моя работа. Не обидишься на меня?
– Не обижусь, Бреммер. Каждый должен делать свое дело. А мне, кстати, пора заняться своим.
И он направился к эскалатору. Оказавшись возле статуи, Босх прикурил одну сигарету, а другую протянул Томми Фарэуэю, который снова копался в пепельнице.
– Что там происходит, лейтенант? – спросил его бездомный.
– Вершится правосудие.

Глава 18

Подъехав к центральному управлению, Босх сразу нашел место для парковки возле главного входа. Несколько минут он сидел в машине и смотрел, как двое арестантов, выпущенных на время из каталажки, оттирали загаженное панно, тянувшееся по всему фасаду похожего на бункер здания. На нем изображалась идиллическая картина: ребятишки – чернокожие, белые и мулаты – беззаботно резвились вместе под лучезарными взглядами улыбающихся копов. По нижней части панно тянулась злая надпись, сделанная черной краской: «Это – проклятая ложь!»
«Интересно, чьих рук это дело? – подумал Босх. – Кого-то из живущих по соседству или какого-нибудь копа?» Выкурив две сигареты подряд, он попытался выбросить из головы все происшедшее в суде. Как ни странно, думая о том, что один из его секретов стал достоянием гласности, Босх испытывал странное ощущение покоя. Однако на благоприятный исход слушаний надежд оставалось мало. Босха охватило чувство отстраненности. Он равнодушно думал о том, что жюри присяжных наверняка вынесет вердикт не в его пользу, что бешеная пляска вещественных доказательств убедит их в том, что, даже если Босх поступил не как чудовище, изображенное Чэндлер, его действия все равно были неадекватны и неоправданны. Им никогда не понять, каково было ему принять такое решение, да еще – в долю секунды.
Обычная история, известная любому копу. Граждане желают, чтобы полиция защищала их и оберегала от всевозможных опасностей. Но любой обыватель первым начинает таращить глаза и гневно тыкать в тебя перстом, когда видит вблизи, в чем конкретно заключается работа, которую он тебе поручил. Босх не относился к числу крутых полицейских. Он не одобрял действий своих коллег в случаях с Андрэ Гэлтоном и Родни Кингом. Но он понимал, чем были порождены эти действия: тем же, чем и его – в случае с Норманом Черчем. У них были общие корни.
Из-за политического оппортунизма и некомпетентности городских властей полицейское управление в течение многих лет влачило существование не доукомплектованной людьми и техникой полувоенной организации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138