– повторил Эдгар.
Прежде чем снова заговорить, Босх некоторое время размышлял.
– Тут может быть много вариантов. Подражатель. Но не исключено, что у Черча был напарник, о котором нам ничего не известно. Или, быть может… я шлепнул не того парня. Возможно, в записке, кто бы ее ни написал, – правда?
После того, как прозвучали эти слова, в воздухе на несколько мгновений повисло молчание. Собеседники отреагировали на них, как на собачье дерьмо на тротуаре: осторожно обходили, стараясь не приглядываться.
– Где записка? – спросил наконец Босх у Паундса.
– В моей машине. Сейчас принесу. Но что ты имеешь в виду, говоря, что у него мог быть партнер?
– Допустим, это – дело рук Черча. Но он мертв. Откуда тогда появилась записка? Значит, совершенно очевидно, что кто-то знал, что он сделал и куда спрятал труп. В таком случае, кто он, этот второй? Партнер? Может, у Черча был партнер по убийствам, о котором мы даже не догадывались?
– Помните Хиллсайдского Душителя? – спросил Эдгар. – Потом выяснилось, что это были душители. Их оказалось двое. Два двоюродных братца, которым нравилось убивать молодых женщин.
Паундс отступил назад и принялся трясти головой, словно отгоняя предположение, которое, окажись оно правдой, могло стоить ему карьеры.
– А вдруг это Чэндлер? – предположил он. – Допустим, жена Черча знает, куда он запрятал тело. Она говорит о том Чэндлер, а та разрабатывает этот план. Пишет записку, подделываясь под Кукольника, и подкидывает ее нам. Таким образом Чэндлер точно создает условия, чтобы тебе всыпать.
Босх прокрутил в мозгу и этот вариант. Сначала он показался ему правдоподобным, но потом обнаружились его слабые стороны. Они уже перебрали все возможные сценарии.
– Но почему Черч стал бы одни тела хоронить, а другие – нет? Психоаналитик, который в свое время консультировал нашу группу, сказал, что Черч не просто так выставлял напоказ тела своих жертв. Он был эксгибиционист. А под конец, после седьмого убийства, стал подбрасывать записки – нам и в газету. В таком случае глупо думать, что одни тела он оставлял, чтобы их нашли, а другие хоронил в цементе.
– Верно, – согласился Паундс.
– Мне больше нравится идея с подражателем, – сказал Эдгар.
– Но для чего копировать чей-то стиль вплоть до «подписи», а потом хоронить тело? – спросил Босх.
На самом деле он спрашивал не их. На этот вопрос предстояло ответить ему самому. Долгое время они стояли, не произнося ни слова, и для каждого становилось все более очевидным, что наиболее вероятное предположение, скорее всего, заключается в следующем: Кукольник до сих пор жив.
– Кто бы это ни сделал, зачем была нужна записка? – изрек Паундс. Он выглядел крайне возбужденным. – Зачем он подбросил нам записку? Ведь его уже никто не ищет.
– Потому что хочет привлечь к себе внимание, – ответил Босх. – Такое же, как Кукольник. Такое же, какое привлечет к себе и этот процесс.
Вновь воцарилось долгое молчание.
– Ключ к разгадке, – наконец нарушил его Босх, – это идентификация жертвы. Надо выяснить, сколько времени она пролежала в цементе, и тогда мы поймем, с чем имеем дело.
– Так что же нам теперь делать? – спросил Эдгар.
– Я тебе скажу, что делать, – ответил Паундс. – Мы никому ни хрена об этом не скажем. Пока не скажем. До тех пор, пока не узнаем, что происходит. Дождемся результатов вскрытия, установления личности. Узнаем, как давно умерла эта девушка и чем она занималась, пока не пропала. И только тогда мы… я сообщу, каковы будут наши дальнейшие действия. А до тех пор – никому ни слова. Если что-то пойдет не так, нашему отделению может быть нанесен непоправимый вред. Я вижу, кое-кто из журналистов уже здесь. Беру их на себя. И чтобы больше никто с ними не разговаривал! Все поняли?
Босх с Эдгаром утвердительно кивнули, и Паундс отошел, медленно ступая между обломками, двинулся по направлению к кучке репортеров и операторов, собравшихся возле желтой ленты, натянутой полицейскими.
Несколько мгновений Босх и Эдгар молча провожали его взглядами.
– Надеюсь, он знает, что собирается им сказать, черт его дери, – прокомментировал Эдгар.
– Он вызывает огромное доверие, не правда ли? – ответил Босх.
– О, да!
Босх двинулся обратно к навесу, и Эдгар последовал за ним.
– Что вы собираетесь делать с отпечатком, который от нее остался?
– Молотобойцы говорят, что его вряд ли удастся извлечь. По их словам, тот, кто замесил цемент, не так уж тщательно следовал инструкциям. Налил слишком много воды, а песок насыпал мелкозернистый. В результате получилось что-то вроде глины. Если мы попытаемся поднять весь кусок целиком, он рассыплется под собственным весом.
– А что же делать?
– Донован уже замешивает настоящую глину. Хочет сделать слепок лица. Что касается рук, то у нас остался отпечаток только левой – правая разлетелась, когда мы долбили цемент. Тут Донован хочет применить упругий силикон. Он говорит, что это лучший способ сделать слепок с отпечатками пальцев.
Босх кивнул. Несколько секунд он наблюдал, как Паундс объясняется с журналистами, и увидел то, что заставило его улыбнуться впервые за весь день. На Паундса была направлена телекамера, но, по-видимому, никто из журналистов не сказал ему, что его физиономия перепачкана грязью. Босх закурил сигарету и вновь обратился к Эдгару.
– Значит, тут находились складские помещения, которые сдавали в аренду? – спросил он.
– Совершенно верно. Хозяин только что был здесь. Сказал, что все задние помещения были разгорожены под склады. Их сдавали разным людям. Кукольник… э-э-э… то есть убийца, кто бы он, мать его, ни был, мог снимать одну из таких комнат и в полном уединении заниматься чем угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138