Я…
– Заткнись! Я говорю. Ты сейчас…
Официантка принесла напитки, и им обоим пришлось умолкнуть. Не отрывая злых темных глаз от Эдгара, Босх кинул ей на поднос двадцатку.
– А теперь – хватит обо всем этом дерьме, и рассказывай, что ты наделал.
Эдгар опрокинул в рот виски и, прежде чем заговорить, запил его водой.
– Короче, в понедельник ближе к вечеру, после того, как мы побывали на месте преступления у Бинга, я вернулся в контору. Раздался телефонный звонок – это была Чэндлер. Она узнала о том, что что-то происходит. Не знаю, откуда, но она знала, – понимаешь? – знала о полученной нами записке и найденном трупе. Ей, наверное, Бреммер нашептал или еще кто. Вот она и стала задавать вопросы. «Установлено ли, что это – работа Кукольника?» – и всякое такое. Я ее отшил, сказал, что мы ничего не комментируем…
– Дальше.
– Ну а дальше… она мне кое-что предложила. У меня ведь две закладных, а Бренда о них даже не знает.
– Я что сказал? Насрать мне на твою печальную повесть. Мне тебя не жалко, Эдгар. Если будешь об этом болтать, еще больше выведешь меня из себя.
– Ладно, ладно… Она предложила мне деньги. Я ответил, что подумаю. Она сказала, что, если я хочу договориться, можно встретиться вечером у «Повешенного присяжного»… Ты не разрешаешь мне говорить, почему, но у меня были причины, вот я и пошел. Да, пошел.
– И оказался в дураках, – сказал Босх.
Он уже покончил со своей порцией «Джек Блэк» и теперь пытался привлечь внимание официантки, которая упорно его не замечала. Музыканты рассаживались за инструментами. Впереди сидел саксофонист, и Босх пожалел, что оказался здесь при таких обстоятельствах.
– О чем ты ей рассказал?
– Только о том, что мы в тот день выяснили. Но она знала уже практически все. Я сказал, что, по твоим словам, это похоже на Кукольника. Не слишком-то много, правда, Гар… Тем более, что почти все это на следующее утро появилось в газете. А Бреммеру я о том ничего не говорил, честное слово.
– Ты сказал ей, что я там был? На месте преступления?
– Да, сказал. Невелик секрет!
Несколько мгновений Босх размышлял. Музыканты заиграли композицию Билли Стрейхорна под названием «Пьяная жизнь». Поскольку столик находился в глубине зала, музыка звучала не особенно громко. Пытаясь отыскать знакомых, Босх обежал глазами сидящих и обнаружил у стойки Бреммера, который лелеял свою кружку пива. С ним находилось несколько человек, похожих на журналистов. У одного из них был даже длинный блокнот, какие репортеры всегда таскают в заднем кармане брюк.
– А вот и Бреммер. Может, он хочет уточнить у тебя какие-нибудь детали после того, как мы с тобой завершим разговор?
– Гарри, это не я!
На сей раз Босх простил ему «Гарри». Происходящее уже утомило и вымотало его. Ему хотелось поскорее закончить со всем этим, уйти отсюда и поехать к Сильвии.
– Сколько раз ты с ней разговаривал?
– Каждый вечер.
– Ты сам ходил к ней на доклады?
– Я служил. Мне нужны были деньги. После того, как я встретился с ней в первый раз, она схватила меня за яйца. Сказала, что я должен сообщать ей все новости о ходе расследования, иначе она расскажет и тебе, и в отделе внутренних расследований, что информация поступала от меня. Сука, она даже ни разу мне не заплатила!
– Почему сегодня она так быстро ушла из бара?
– Она сказала, что процесс завершен, завтра состоятся заключительные выступления, так что ее больше не волнуют подробности следствия. Заявила, что отпускает меня на волю.
– Но на этом дело не закончится. Ты ведь сам понимаешь, разве не так? Теперь, как только ей понадобится какая-то закрытая информация по нашей линии, она будет обращаться к тебе. Ты у нее в кулаке, дружок.
– Знаю. Придется с этим жить.
– И ради чего все это? Какую цену ты ей назначил – тогда, в первый раз?
– Я хотел, чтобы она заплатила по одной из моих закладных… Я заложил дом, и теперь не могу ни продать его, ни выкупить. Просто не представляю, что делать.
– А как со мной? Тебя не волнует, что мне-то теперь делать?
– Волнует. Конечно, волнует.
Босх снова посмотрел на музыкантов. Они продолжали играть Стрейхорна, на сей раз – «Кровавый счет». Лучше всех был саксофонист – он не фальшивил и не сбивался с такта.
– Что ты теперь будешь делать? – спросил Эдгар.
Босху не надо было раздумывать над ответом, он его уже знал. Не отрывая глаз от саксофониста, он ответил:
– Ничего.
– Ничего?
– Вопрос в том, что будешь делать ты. Я с тобой, приятель, работать больше не могу. Понимаю, что сейчас мы завязаны с Ирвингом, но – на этом все. Когда закончим, ты пойдешь к Паундсу и попросишь, чтобы тебя перевели из Голливуда.
– Но свободных мест в отделах по борьбе с убийствами больше нигде нет. Ты же знаешь, как редко появляются вакансии.
– А я и не говорю про убийства. Я только сказал, что ты попросишь о переводе. О переводе на первую же попавшуюся вакансию, понимаешь? Пусть тебе даже придется регулировать движение на перекрестке Семьдесят седьмой – ты возьмешь любое свободное место.
Он посмотрел на Эдгара, рот которого слегка приоткрылся, и добавил:
– Это цена, которую ты заплатишь за предательство.
– Но ведь я занимаюсь расследованием убийств, ты знаешь! Как же так?
– Больше ты ими заниматься не будешь, и это обсуждению не подлежит. Если только не хочешь пообщаться с отделом внутренних расследований. Либо пойдешь к Паундсу сам, либо к нему пойду я. Я не могу больше с тобой работать. И на том закончим.
После этих слов он снова стал смотреть на квартет. Эдгар сидел молча, и Босх велел ему уходить.
– Уходи первым. Я не хочу идти вместе с тобой к Паркер-центру.
Эдгар поднялся и, потоптавшись у столика, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138