Ч Вы ее сломаете. Ой, Джек, не тронь, сломаешь!
Ч Пф-ф! Ч Чумазыми смуглыми лапами Джек стиснул запястья сестры. Ч Хоч
ешь, чтоб я тебе самой руки выкрутил? И не пищи, плакса, а то Бобу скажу. Ч Он
стал разнимать ее руки с такой силой, что они побелели, а Хьюги ухватил кук
лу за юбку и дернул. Ч Отдай, а то хуже будет.
Ч Не надо, Джек! Ну пожалуйста! Ты ее сломаешь, я знаю, сломаешь! Ой, пожалуй
ста, оставь ее! Не тронь, ну пожалуйста!
Ей было очень больно, она всхлипывала, топала ногами и все-таки прижимала
куклу к груди. Но под конец Агнес выскользнула из-под ее рук.
Ч Ага, есть! Ч заорал Хьюги.
Джек и Хьюги занялись новой игрушкой так же самозабвенно, как перед тем и
х сестра, стащили с куклы платье, нижние юбки, оборчатые штанишки. Агнес ле
жала нагишом, и мальчишки тянули ее и дергали, одну ногу задрали ей за голо
ву, а голову повернули задом наперед, сгибали и выкручивали ее и так и сяк.
Слезы сестры их ничуть не трогали, а Мэгги и не подумала где-то искать пом
ощи: так уж было заведено в семье Клири Ч не можешь сам за себя постоять, т
ак не надейся на поддержку и сочувствие, даже если ты девчонка.
Золотые куклины волосы растрепались, жемчужинки мелькнули в воздухе и п
ропали в густой траве. Пыльный башмак, который недавно топал по кузнице, н
ебрежно ступил на брошенное платье Ч и на шелку остался жирный черный с
лед. Мэгги поскорей опустилась на колени, подобрала крохотные одежки, по
ка они не пострадали еще больше, и принялась шарить в траве Ч может быть,
найдутся разлетевшиеся жемчужинки. Слезы слепили ее, сердце разрывалос
ь от горя, прежде ей неведомого, Ч ведь у нее никогда еще не бывало ничего
своего, о чем стоило бы горевать.
Фрэнк швырнул шипящую подкову в холодную воду и выпрямился; в последние
дни спина не болела Ч пожалуй, он привыкает наконец бить молотом. Давно п
ора, сказал бы отец, уже полгода работаешь в кузнице. Фрэнк и сам помнил, ка
к давно его приобщили к молоту и наковальне; он мерил эти дни и месяцы меро
ю обиды и ненависти. Теперь он швырнул молот в ящик для инструментов, дрож
ащей рукой отвел со лба прядь черных прямых волос и стянул через голову с
тарый кожаный фартук. Рубашка лежала в углу на куче соломы; он медленно по
брел туда и стоял минуту-другую, широко раскрыв черные глаза, смотрел в ст
ену, в неструганые доски, невидящим взглядом.
Он был очень мал ростом, не выше пяти футов и трех дюймов, и все еще по-мальч
ишески худ, но обнаженные руки уже бугрились мышцами от работы молотом и
матовая, безупречно чистая кожа лоснилась от пота. Из всей семьи его выде
ляли темные волосы и глаза, пухлые губы и широкое переносье тоже были не к
ак у других, но это потому, что в жилах его матери текла толика крови маори
Ч она-то и сказалась на облике Фрэнка. Ему уже скоро шестнадцать, а Бобу т
олько-только минуло одиннадцать, Джеку Ч десять, Хьюги Ч девять, Стюарт
у Ч пять и малышке Мэгги Ч три. Тут он вспомнил: сегодня восьмое декабря,
Мэгги исполняется четыре. Он надел рубашку и вышел из сарая.
Их дом стоял на вершине невысокого холма, от сарая Ч он же конюшня и кузни
ца Ч до него с полсотни шагов. Как все дома в Новой Зеландии, он был деревя
нный, нескладный, всего лишь одноэтажный, зато расползался вширь: случис
ь землетрясение, хоть что-нибудь да уцелеет. Вокруг дома густо росли куст
ы утесника, сейчас щедро осыпанные ярко-желтыми цветами; и трава зеленая,
сочная, настоящая новозеландская трава. Даже среди зимы, когда, случаетс
я, в тени весь день не тает иней, трава никогда не буреет, а долгим ласковым
летом ее зелень становится еще ярче. Дожди идут тихие, спокойные, не ломаю
т нежных ростков и побегов, снега никогда не бывает, а солнце греет как раз
настолько, чтобы взлелеять, но не настолько, чтоб иссушить. Грозные стихи
и в Новой Зеландии не разят с небес, но вырываются из недр земли. Горло все
гда перехвачено ожиданием, всегда ощущаешь под ногами неуловимую дрожь,
глухие подземные раскаты. Ибо там, в глубине, таится невообразимая устра
шающая сила, сила столь могучая, что тридцать лет тому назад она смела с ли
ца земли огромную гору; в безобидных на вид холмах разверзлись трещины, с
воем и свистом вырвались столбы пара, вулканы изрыгнули в небо клубы дым
а, и воды горных потоков обжигали. Маслянисто вскипали огромные озера жи
дкой грязи, волны неуверенно плескались о скалы, которых, быть может, они у
же не найдут на прежнем месте в час нового прилива, и толщина земной коры к
ое-где не превышала девятисот футов.
И все же это добрая, благодатная земля. За домом раскинулась чуть всхолмл
енная равнина, зеленая, точно изумруд на кольце Фионы Клири Ч давнем под
арке жениха; равнина усеяна тысячами белых пушистых комочков, только вбл
изи можно разглядеть, что это овцы. За волнистой линией холмов голубеет н
ебо и на десять тысяч футов вздымается гора Эгмонт, уходя вершиной в обла
ка, ее склоны еще побелены снегом и очертания так правильны, так совершен
ны, что даже те, кто, как Фрэнк, видит ее всю жизнь, изо дня в день, не устают ею
любоваться.
Подъем к дому довольно крутой, но Фрэнк торопится, он знает, что отлучатьс
я из кузницы ему сейчас не положено: у отца правила строгие. Но вот он обог
нул угол дома и увидел детей под кустом утесника.
Фрэнк сам возил мать в Уэхайн за куклой для Мэгги и до сих пор удивляется,
с чего ей это вздумалось. Мать вовсе не склонна делать в дни рожденья непр
актичные подарки, на это нет денег, и она никогда прежде никому не дарила и
грушки. Все они получают что-нибудь из одежды;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36