— Ну, конечно же, бывал!.. И вас сколько раз вместе с Володей видел, восхищался всегда… Но сейчас, видите ли, особый случай. Я как бы — вы должны меня понять — официальное лицо. Так забудьте на миг, что перед вами сидит ваш горячий поклонник, и не удивляйтесь кажущейся наивности моих вопросов. Это нужно для пользы дела.— Да? — скептически прищурил глаза Минаев. — Тогда ладно… Спрашивайте, что хотите.— Благодарю. Вот вы и расскажите мне суть вашего знаменитого номера.— Номер действительно знаменитый… — Минаев глубоко вздохнул, и стало видно, как под олимпийским костюмом горделиво налились могучие мышцы.«Здоровый парень все-таки! — уважительно подумал Данелия. — Невзирая на возраст. Иначе разве с удавом совладаешь?»— Номер, вы это правильно заметили, мировой! Никто такого с шестиметровым питоном не достигал!— Шесть метров?!— Именно… Где я теперь другого достану? В Индии, между прочим, питоны стоят по сорок рупий за ярд. Да пока выучишь, сколько времени пройдет! А есть-пить мне надо? Детей кормить?— Не волнуйтесь, Онуфрий Павлович. Мы приложим все усилия, чтобы отыскать его. Никуда он не денется. Не волнуйтесь. Питон, знаете ли, не иголка и не человек. Его найти легче.— Вы уж постарайтесь. — Минаев просительно втянул голову в плечи. — С песчаным удавчиком или там полозом уральским не та работа. Не тот коленкор! И на зрителя меньшее впечатление производит. Знаете, сколько я ежедневно теряю?— Не волнуйтесь! — Данелия едва только не скомандовал, но тут же, чтобы отвлечь артиста от горестных подсчетов, мягко переключил разговор на более оптимистическую тему: — Выдающееся достижение советского цирка обязывает нас как можно быстрее найти замечательного питона.— Спасибо вам! — растрогался артист. — Спасибо! Я ведь правду говорю, что никто в мире не может сейчас показать пляшущего питона. Я же знаю! Каждый сезон на гастроли за рубеж ездим… Да, только Колька Ванашный мог поставить большого питона на хвост.— Как вы сказали? Ванашный? Кто он?— Не слыхали? — удивился артист. — Впрочем, его мало кто теперь помнит. А до войны очень известен был.Правда, только среди своих, среди нас, артистов, значит. Публика его только-только стала принимать, а тут война. Не довелось ему славы настоящей изведать. Вот и не помнят его потому… А ведь выдающийся дрессировщик был. Это я вам говорю!.. Только, хоть о мертвых плохо не говорят, мерзавец тоже… Ох, какой мерзавец! Как он зверей избивал! Душа кровью обливалась глядеть на его безобразия. И к людям такой же беспощадный был, к жене даже. Глаза белые-белые, и зубы друг о друга от бешенства клацают мелко-мелко. Да… Номер с пляшущим питоном я у него перенял. Его разработка. Только я с Володькой по-человечески обращался, ласково, а он своего питона, по кличке Наг, полосовал за милую душу. Вы представляете, до чего надо змею довести, чтобы она при одном виде укротителя, что твоя струна, дрожала?! Он и на хвост-то Нага этого битьем поднял. От боли ведь не то, что на хвосте — на голове извиваться станешь…— Вы говорите, он умер, этот Ванашный?— Без вести пропал в первые месяцы войны… Был слух, что к немцам перебежал, только никто толком ничего не знал. Одним словом, не вернулся с войны человек, и все… Я-то всю войну прошел аж до самого Будапешта… Между прочим, в доме отдыха этом самом — будь он трижды неладен! — однополчанина встретил. Он не то горняк, не то металлург с Горловки. Отдыхать приехал с женой. Вместо руки черный протез…— В этом доме отдыха и пропал ваш питон?— Именно. Только не пропал он. Украли его.— Почему вы так думаете?— Сам он от меня никуда не уйдет! Это точно. Только шаги заслышит — так уже свистит от радости. Я же его молоком из соски кормил! Сам цыплят ему жарил!— Любит жареных цыплят?— Еще как!— А кроликов или, может, кошек?— Ест и кроликов, но неохотно, а как насчет кошек — не знаю…— Кто же мог насильно унести из клетки такую могучую и, главное, столь привязанную к вам змею?— Ума не приложу… Он, вообще-то, у меня смирный и к человеку очень ласковый. Зла-то он в жизни немного видел. Понимаете? Пойман был еще молодым и сразу в хорошие руки попал.— К вам?— Нет, сперва к Осипу Осиповичу, учителю моему… Какой души человек был! Вот он-то настоящий заклинатель! Я только дрессировщик, а он всамделишный заклинатель змей. В Индии специальную школу прошел, в Персии у дервишей учился. Еще до революции, конечно. Уж он-то змей понимал! И они его понимали. Королевскую кобру на шею вешал, с зеленой мамбой мячиком жонглировал! Да, это человек был!.. Володька мне от него достался, по завещанию… За неделю до смерти отказал, как чувствовал…— От чего же он умер?— От чего все заклинатели умирают! От змеи. Каждый знает, что рано или поздно встретится ему та самая змея…— Та самая?— Да. Которая предназначена… Тут ни опыт не поможет, ни сноровка, никакие травки тайные и секреты индийские от этой змеи не спасут.— И даже сыворотка «антигюрза»?— Какая там «антигюрза»! — усмехнулся Минаев. — Против минутки любая сыворотка бессильна. Даже бразильская из Буатанана.— Что же это за минутка такая? — невольно полюбопытствовал Данелия, хотя совсем не стремился придать беседе столь узкопрофессиональный характер. Кроме питона Володьки, никакие другие змеи его не интересовали. Но кто удержится от любопытства, услышав о змее-минутке?— Вот такая крохотулька! — Артист по-рыбацки отмерил руками средней величины плотву. — В мизинец толщиной. Если укусит, пиши пропало — жизни тебе осталось всего минута. Потому и зовут ее так.— Где же подстерегла она Осипа Осиповича? Он что, номер с ней готовил?— Как же — номер!.. Публике что минутка, что желтопузик — издали не видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156