— консультанта товарища Березовского. Ясно?— Более-менее. Давай дальше.— Дальше — проще. Если ты согласен, то будь готов дать письменную экспертизу и все такое прочее, конечно, с полным соблюдением служебной тайны. Опять же, если в этом окажется необходимость.— А ты лично в этом очень заинтересован?— Конечно, Юрик! Это же моя работа!— Тогда о чем разговор? Давай свои бумаги и говори, чего подписывать.— Пока ничего. На данном этапе я привлекаю тебя к работе, как говорится, на свой страх и риск. Ведь может получиться так, что все это не стоит выведенного яйца.— Выеденного.— Чего?— Выеденного яйца!— Ну да, конечно, не в этом дело.— Значит, ты просто подстраховался? Боялся, что, если дело осложнится, а я уйду в кусты, у тебя будут неприятности?— В принципе это так. По существу же совсем не так! Я ничего не боялся. И не боюсь. Мне очень нужна твоя помощь, и я ни на минуту не сомневался, что ты меня выручишь. Просто не хотел ставить тебя перед свершившимся фактом. Хочу, чтобы ты сам видел все, как оно есть.— Значит, пока тебе достаточно только моего честного слова?— Просто твоего согласия.— Ладно. Считай, что ты его получил. Благодарю за доверие.— Да брось ты, Юр! Чего ты?— А ты чего? Мог бы в двух словах сказать. Так, мол, и так. Помоги, Юра, и подпишись в соблюдении тайны.— Так ведь не надо пока.— Что «не надо»? Подписываться или соблюдать?— Подписываться. Соблюдать на всякий случай надо.— Так бы и сказал.— А я так и сказал. Только в более деликатной форме.— Ладно. Инцидент исчерпан. Рассказывай.— Рассказывать, собственно, нечего. Прочти-ка вот эту штуку. — Люсин достал из внутреннего кармана черный пакет из-под фотобумаги и извлек из него снимок. — Что ты насчет этого думаешь?Юра ловко поймал фотографию и зажег лампу у изголовья.— Чтоб не сверлить тебя глазами, я пока в кухне чего-нибудь перехвачу.— Ветчина и сыр в холодильнике, хлеб в шкафу. Есть еще какие-то консервы.— Хватит одной ветчины, а потом выпьем.Люсин прошел в кухню и принялся методично готовить себе бутерброды.— Тебе принести? — спросил он, уже откусывая.— Нет. Спасибо. Слушай. Предначертание свершится!Сим заклинаем семерых.Капитолийская волчицаХранит завязку всей игры.Пусть Монсегюр в огне падет,Лютеции звезда затмится,Все ж с розой крест соединится,И в их единство ключ войдет.Итак, свершится: роза — крестПод кардинальским аметистом.Следите ж за игрою мест!Звезда Флоренции лучиста,Но на подвязке будет кровь.Обеих их соединитХолодный камень Сен-Дени.Отличный от других алмаз —Бордоское вино с водою.О семеро, мы молим вас:Не обернитесь к нам бедою!Из пепла Феникс оживетВ снегах страны гиперборейской,Когда на смерть — не на живот —Пальмира Севера пойдетПротив когорт и ал лютейских.На четках Феникса как разСедьмая есмь тигровый глаз.Жезл победителя мальтийскийХранит содружество ключа.Не перепутай сгорячаПорядок мест в игре их строгой!Ни эшафотом, ни острогомНельзя прервать игру судеб.Последний есмь наследник — Феб.Не токи родственной крови,А волю звезд — небесных судей —В игре той строгой уловиИ разгадай наследство судеб:Сатрап лакею передалЦареубийственный кинжал.Ты положи игре конецИ отыщи жену младую,Чье имя носит тот ларец,Чьи звезды — чистый Козерог.В ночь тихую и ночь святуюДано узреть концы дорог.Итак, внемли же: крест и роза.Затем латинский аметист.Подвязка и бордоской лозыОгонь, которым камень чист.Звезда Флоренции, конечно,Льнет к италийским городам,Тигровый глаз теперь навечноЖезлу мальтийскому отдан —Вот слуги тайные ларца,Таящего грозу дворца,Взращенного на молоке волчицы.Храни же тайну до поры!Предначертание свершится!Сим заклинаем семерых. Люсин с наслаждением жевал бутерброд с ветчиной, уставившись на заросшее буро-зеленой слизью стекло аквариума, сквозь которое безуспешно пытался разглядеть рыб. Это настолько его заинтриговало, что он поднял покрывавшую аквариум фанерку. В сумрачной воде промелькнули темные рыбьи спинки.И увидел он залитую тяжелым живым серебром палубу. Лазоревый блеск прыгающих сельдей. Мокрые роканы товарищей. И волны — чуть тронутые суровым глянцем просвечивающего сквозь облака северного солнца.То-то потешались они, когда узнали, что пойдет вместе с ними в трехмесячное плавание какой-то корреспондент из Москвы. Но встретили, как полагается, — уважительно, широко. Кеп принес омаров из морозильника, десяток лангустов. Ребята морского карася вяленого принесли собственной заготовки. Коньячок был, лососина — все чин чинарем, по самому высшему классу. Даже шашлык из зубатки.Люсин хотел уступить гостю свою штурманскую каюту, только тот наотрез отказался. Сразу же полез в кубрик, занял свободную койку и, разложив вещички, плотно там обосновался. Первые дни только бродил по пароходу, выспрашивал все и тут же в блокнотик записывал. Все углы облазил и, составив планчик БМРТ, аккуратно, как что называется, записал. А потом график для себя сочинил, чтобы каждого человека на судне продублировать. И сети чинил, и бочки забортной водой заливал, вытрясал рыбу и шкерил ее, на муку молол и в камерах замораживал. Стоял он на вахте, дежурил в радиорубке, пачкался тавотом в машинном отделении, пытался овладеть секстаном, путался в радионавигации и ревниво следил, как Люсин прокладывал курс. Это дело ему вроде бы больше всего понравилось. Хотел он и Кепа продублировать, да не стал: видно, плохо эту работу изучил или командовать стеснялся.Проку от него, честно говоря, мало было. Он это и сам понимал. На любую работу, как это у новичков заведено, не бросался, но все, что ему поручали, делал старательно, вдумчиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156