Он вынул из портфеля зеленоватый бланк, прошел к письменному столу и, отодвинув его так, чтобы Михайлов мог сесть напротив, сказал:— Прошу.Михайлов опустился в кресло и невидящим взглядом уставился в окно. Выходило оно во внутренний двор, на пыльный пустырь, где уже стояли строительные краны и высились груды кирпича.— Сейчас-то паспорт, надеюсь, при вас? — чуть улыбнулся Люсин.Михайлов полез во внутренний карман.— Я выносил вам его… тогда, — сказал он, протягивая Люсину свой до невозможности истрепанный документ.— Знаю, — кивнул Люсин и раскрыл паспорт. — Так… — Он начал аккуратно заполнять бланк. — Михайлов Виктор Михайлович, год рождения 1934, место рождения Москва, прописан по Малой Бронной улице, номер семнадцать, квартира шесть. Художник-реставратор… Вы по договорам ведь работаете, Виктор Михайлович?— В основном…— Значит, работа по договорам с различными организациями. Так?Михайлов молча кивнул.— Ну и прекрасно… А сейчас ответьте мне на такой вопрос: продали ли вы иностранному гражданину икону под названием «Троица»?— Продал… Но я уже говорил вам, что не знал… А впрочем, чего уж? — Он махнул рукой. — Знал! Да, я продал эту икону иностранному гражданину.— Хорошо. Я так и записываю… Сколько вы получили за нее?— Пятьсот рублей советскими деньгами.— Когда это было? Где?— Во вторник, на прошлой неделе. У меня на квартире.— Кто при этом присутствовал?— Никто.— Так… Теперь такой вопрос: знали ли вы, что эта икона представляет собой памятник древнерусской живописи?— Эта икона написана в прошлом веке! Я знал и знаю, что никакой исторической ценности она не представляет.— Вы утверждаете это?— Конечно.— Тогда ознакомьтесь, пожалуйста, с заключением эксперта. — Люсин протянул ему отпечатанный на машинке листок.Михайлов бегло просмотрел экспертизу, словно хотел ее моментально сфотографировать, а не прочесть. Но вдруг, схватив бумажку обеими руками, поднес ее почти к самым глазам, отвернувшись вполоборота от света, чтобы не мешать ему, Люсин сделал вид, что заинтересовался каким-то документом в одном из отделений своего портфеля. На самом же деле он напряженно ждал, что скажет Михайлов, подстерегал первую, самую непроизвольную реакцию.— Да. Очень может быть… — тихо произнес Михайлов и отер лоб. И вдруг, словно высвободилась в нем какая-то до отказа натянутая пружина, он сцепил руки в единый кулак и, болезненно сморщившись, уперся в него зубами. — У меня было подозрение… — раскачиваясь, сказал, будто простонал, он. — Я же видел и это вохрение жидкой плавью, золотистой охрой с подрумянкой по светло-оливковому санкирю! А белильные оживки, мелкие такие, реденькие, нанесенные короткими штришками? Я же сам говорил, что она какая-то первозданная. Эта голубизна на хитоне исконная какая-то… И серо-синие пробелы на мантии левого ангела… Но поймите же: она ведь так хорошо сохранилась! Есть бесчисленные подражания, многочисленные копии… Да и не верю я, что можно случайно, у какой-то старухи, купить за двадцатку пятнадцатый век!.. Не верил… — Голос его упал.Люсин удивился, что Михайлов сказал почти то же, что и профессор-эксперт. Оба они сказали «не верю». И Женевьева — он тут же вспомнил — тоже, кажется, сказала так.«Может, в этом все дело? Это “не верю” продиктовал им профессиональный опыт, притаившиеся где-то на дне души разочарования, развеявшиеся надежды. Безусловно, искренне… Но профессор сказал, не видя доски. У этого же она была черт знает сколько. Впрочем, профессорское звание тоже не даром дают…»— Значит, если я правильно вас понял, — Люсин опять взял ручку, — вы обманулись в этой иконе?— Да.— Хорошо. Так как вы отвечаете на вопрос о древности?— Отрицательно. Я не знал.— Это было во вторник?— Что?— Продажа иконы.— Да, во вторник. Часов около четырех.— Ваш сосед был в то время дома?— Не знаю… Не помню…— А что вы делали после того, как иностранец ушел?— Поехал к одному старичку-коллекционеру, к Дормидонтычу. Это можно проверить…— Когда вы ушли от него?— Часов в семь.— Как вы провели среду?— Среду?— Да, что вы делали назавтра, после продажи?— В среду?.. Постойте! Кажется, я был весь день дома. Отделывал интерьер.— Кто-нибудь может это подтвердить? Лев Минеевич?— Не знаю, право… Возможно. Мы уже так привыкли к совместному существованию, что перестали замечать друг друга. Я по крайней мере… И он, наверное, тоже… Хотя именно в тот день — да, совершенно точно, в среду, часов около пяти, — ко мне приходил Кирилл Анатольевич Воздвиженский!— Кто он, этот Воздвиженский?— Проректор духовной академии.— Он согласится подтвердить, что приходил к вам?— Я так думаю! Он же действительно приходил. Лев Минеевич, вспоминаю теперь, даже открыл ему дверь.«В таком случае у тебя железное алиби. И на вторник и даже на среду… Как я и ожидал, налицо алиби…»— Как, где и когда вы познакомились с иностранцем?— В комиссионном на Арбате, в понедельник, совершенно случайно разговорились.— Вы продолжаете настаивать на прежней версии?— Не понимаю…— О случайном знакомстве в магазине я уже слышал от вас в первую нашу встречу.— Ну и что? Как было, так и говорю.Люсин чуть приподнял брови и повел плечом, всем своим видом показывая, что лично ему совершенно безразлично, врет Михайлов или же говорит правду.— Я же вам правду говорю! — наклонился к нему Михайлов.— Сколько раз вы встречались с ним после знакомства? — Люсин словно не обратил внимания на эти слова Михайлова.— Один-единственный раз, у меня на квартире.— Что вы можете сказать по поводу его исчезновения? Что знаете об этом?— Абсолютно ничего. Я к этому не причастен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156