– Этим и объясняется запах, – прокомментировал Тео.Клерк провел Джека и Тео по пыльной дорожке к тыльной стороне здания, где размещался большой кафетерий, превращенный в госпиталь. Вдоль одной из стен стояло около полудюжины коек, а еще дюжина – вдоль другой стены. Пол был устлан разноцветными циновками. Большая часть коек была пуста. Казалось, пик чрезвычайного положения уже миновал. Джек насчитал одиннадцать пациентов. У многих были забинтованы либо кисти рук, либо руки от плеча до кисти.Женщина в самодельной хирургической маске, единственный белый человек в госпитале, подошла к ним.– Вы, надо полагать, Джек Свайтек.– Да, а это мой друг Тео.Она сняла шарф, прикрывавший лицо, и Джек понял, что это была вовсе не хирургическая маска, а вполне уместная в мусульманской стране часть женской одежды. В особенности если этой женщиной была блондинка-американка, которая изо всех сил старалась не оскорбить чувства туземцев.– Я Рене, – представилась она, пожимая пришедшим руки. – Вы, ребята, не против того, чтобы выйти наружу вместе со мной? На вас пыль, а мы здесь делаем все возможное, чтобы уберечься от инфекции.Рене вывела их через заднюю дверь. Наступила ночь, и Джека очень удивило, что за такое короткое время после захода солнца так быстро похолодало.– Жаль, что мне пришлось удрать от вас из Корхого, – сказала Рене.– Ничего. Мы понимаем, что вас заставила сделать это крайняя необходимость.– Самое худшее уже позади. Работы было много, но нам в конце концов удалось эвакуировать наиболее пострадавших людей в Абиджан.– А лететь они не побоялись? – спросил Тео.– Извините?– Не обращайте на него внимания. – Джек бросил свирепый взгляд на Тео, словно говоря ему: «У тебя есть хоть что-то святое?»– Прошу прощения за мой вид, – извинилась Рене. – Я почти два дня не спала. Я знаю, вы проделали большой путь, чтобы поговорить о Салли.– Мы можем сделать это утром, – предложил Джек.– Лучше всего сделать это во время ленча. – Рене устало улыбнулась.– Прекрасно.– Тут рядом есть «макис».– Что такое «макис»?– Вы, мальчики, совсем недавно здесь, правда? Это что-то вроде кафе. Давайте встретимся там в полдень.– Отлично. До свидания.Улыбнувшись, Рене пошла в госпиталь. Как только за ней закрылась дверь, Джек и Тео переглянулись, словно подумали об одном и том же.– Ух ты! – воскликнул Тео.– Поразительно, правда? Они с сестрой похожи друг на друга как две капли воды.– Минут десять под душем – и она станет сногсшибательной.– Вот это да! Все эти годы я считал тебя человеком, который ничем не интересуется, а тут, на тебе, ты, оказывается, способен разглядеть под слоем пота женщину во всей ее прекрасной, покрытой капельками воды наготе.– Что ты там, черт побери, несешь?– Я сказал, что она восхитительна и без душа.– Мне так и показалось, что ты сказал именно это.– Пошли. – Джек направился к гостинице. – Давай снимем номер. 32 – Где ваш друг? – спросила Рене.Они с Джеком сидели в «макис», кафе на открытом воздухе рядом с гостиницей. Это было традиционное заведение для неформального общения за обедом, обычный набор разбросанных по песку рахитичных деревянных столиков и скамеек. Сидели они друг напротив друга в круглой тени соломенного зонта. Вокруг пахло жареной рыбой и чем-то еще, испускающим запах углеводорода. Запахи вполне аппетитные, если бы не жужжащие повсюду мухи и гнетущая жара, к чему еще предстояло привыкнуть. Джек сильно потел. Тео был совершенно прав насчет Рене. Душ и хороший ночной отдых преобразили ее.– Тео еще спит.– Запоздалая усталость после полета на реактивном самолете?– Скорее реактивное горючее. Он с двумя бельгийцами, летевшими в Мэн, долго не ложился спать и пил какую-то жидкость под названием «Питаси».Рене понимающе улыбнулась:– Африканский джин. Смертельная вещь. Официант принес им содовой и перевел содержание меню на французский язык. Джек предложил Рене сделать заказ для обоих, надеясь, что это не будет сушеный глаз антилопы.– Вы с Тео – интересная пара друзей.– Мне об этом часто говорят.– Вы давно знаете друг друга?– Довольно давно. Его обвинили в убийстве, когда он был еще подростком. Я принял дело, подав апелляцию, после того как он уже сидел в камере смертников. Вы, полагаю, легко поймете состояние человека, подсчитавшего раз пять-шесть, сколько часов ему осталось до смерти. Особенно если этот человек невиновен.– Так вам удалось его освободить?– Освобождают виновных. Тео осудили несправедливо, и мы это исправили.Рене сделала большой глоток кока-колы без льда, желая насладиться напитком, прежде чем он разогреется в полуденной жаре.– Это ваша специальность? Работа с осужденными на смертную казнь?– Уже нет. Первые четыре года по окончании юридического института я работал в общественной организации, называемой Институтом свободы. Вся работа в этом институте была посвящена делам о смертной казни.– Звучит весьма зловеще.– Не так зловеще, как кое-что другое. Еще до окончания института я работал во время летних каникул в одной фирме на Уолл-стрит. В последний день я вхожу в лифт и нажимаю, как обычно, кнопку сорок второго этажа. Вслед за мной в лифт входит молодой адвокат, нажимает сорок первую кнопку, потом входит человек постарше и нажимает кнопку сорок три, и, наконец, появляется старший партнер. Черт возьми, я не знал, какую кнопку он нажал, но я выскочил из лифта как угорелый. Я вдруг почувствовал, что не вынесу такую жизнь, если судьба распорядится так, чтобы я день за днем входил в один и тот же лифт, нажимал одну и ту же кнопку и оказывался в том же самом малогабаритном боксе в поднебесье.– Я понимаю вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109