Валентин, этот тихоня, этот увалень, и так двинул его, Игоря, который намного сильнее? А за что? Да, за что? Игорь не понимал. Но что ни говори — удар был хороший, Валентин ударил как мужчина.
Андрей подтолкнул Валентина в спину:
— Сию же минуту убирайся ко всем чертям. Иначе увидишь, что я тоже умею драться.
«Ничего не скажешь, агитпоход получился что надо»,— подумал Андрей с горькой усмешкой. Двое заблудились, а он, старший группы, ничего не знал об этом в течение многий часов: он тем временем ссорился с отцом. Собрание сорвалось. От него самого на собрании разило вином. А конец похода? Бывший секретарь комсомольской организации и новый — подрались. Да, агитпоход получился на славу. Андрей решил: он пойдет прямо к Ларинену и обо всем честно расскажет.
«Да, ну и женка достанется Игорю!» — думал Андрей о Марине. Вдруг он обернулся и крикнул:
— Ребята, а где Мирья?
А Мирья бежала с лыжами под мышкой домой. Домой. Там никто ее не увидит. Даже мама. Хорошо, что ее нет дома. Руки дрожали, когда она открывала замок. Наконец попала ключом в скважину и открыла дверь. И тут силы ее кончились. Вздрагивая от рыданий, закрыла двери на замок, набросила крючок.
«Западная культура». Неужели здесь каждый, кому вздумается, может оскорбить девушку, облить грязью? И при всем народе. И никто-никто, кроме Валентина, не сказал ни слова в ее защиту. Конечно, она здесь чужая, ей можно сказать что угодно, никому до нее дела нет, она одна, совсем одна. Мама, а что скажет мама? Нет, мама все-таки была не права, не надо было привозить ее сюда.
Мирья не могла думать логично. Где уж тут до логики, если слезы так и льются из глаз. И сейчас многое она видела совсем в другом свете. Ей казалось, что ее чуждаются, от нее всегда что-то скрывают, а если и улыбаются, то только из вежливости, как иностранке.
И тут она вспомнила, как Андрей уговаривал ее не ходить с ними. Ее просто не хотели брать с собой. До деревни — пожалуйста, а дальше нет... Как будто там какие-то секреты, которых нельзя раскрывать ей, иностранке.
И вдруг пришла уже совсем нелепая мысль: может, и заблудились они не случайно. Шепнули Валентину: мол, поплутайте, а потом вернитесь в Кайтаниеми. А они заблудились на самом деле. Неужели и Валентин мог так поступить?
«А Нийло и Лейла, мама и папа, они так далеко, если бы они знали... Они тоже встречают Новый год. У них елка...»
И тогда созрело решение. Мирья знала, что ей делать. Она недавно подала заявление о приеме в гражданство Советского Союза. Надо взять заявление обратно. Она не останется здесь, она уедет туда, откуда приехала. Нет, она не изменится, она останется тем, кем была,— товарищем по борьбе, будет соратницей Лейлы в борьбе за социализм, останется искренним другом Советского Союза, останется,
несмотря ни на Марину, ни ей подобных. Но она вернется туда, где выросла, к отцу и матери, к Нийло.
Мирья схватила из ящика стола конверт и написала адрес.
В дверь постучали.
— Мирья, открой, это я, Валентин.
— Уходи, сейчас же уходи,— ответила Мирья.
— Я только на минутку, у меня дело.
— Уходи, слышишь!
Валентин ушел. Вскоре скрип его шагов затих.
Постучался Андрей.
— Я уже сплю, хочу спать,— ответила Мирья, не открыв ему двери.
Пришел Вейкко Ларинен. Ему Мирья открыла.
Вейкко почти ничего ей не сказал. Мирья стояла, потирая щеки, но плечи ее вздрагивали — видно было, что она с трудом сдерживает рыдания.
— Все очень возмущены. Мы ее знаем, но это уже слишком.
Мирья не слушала. Она говорила свое:
— Если бы я знала, когда впервые увидела Айно Андреевну там... Зачем я приехала!
«Зачем я приехала!.. Вот как она теперь говорит!»
— Ты жалеешь об этом? — Вейкко растерялся.— Сейчас ты взволнована. То, что случилось сегодня вечером, возмутительно, мерзко. Я не хочу сказать, чтобы ты не обращала на это вообще внимания, на такое нельзя не обращать внимания. Но поверь, все возмущены. И все на твоей стороне.
— Не надо меня утешать. Я не ребенок.
Мирья действительно сейчас не казалась ребенком. На лице ее была написана решимость. Не зная, как быть, Вейкко спросил, очень ли она испугалась, когда они заблудились. Мирья ответила, что ей не хочется вспоминать об этом походе. Вейкко попросил не делать необдуманных шагов и пожелал спокойной ночи.
В канцелярии клуба созвали заседание бюро комсомольской организации. Так как вопрос касался и самого секретаря бюро Игоря, заседание открыл Андрей. На бюро пришли Вейкко Ларинен и Коллиев. Коллиев, как председатель постройкома, непосредственного отношения к этому делу не имел, но он был человеком активным и считал необходимым присутствовать на всех собраниях и заседаниях. Тем более сегодня — ведь обсуждался такой серьезный вопрос.
Видимо, Коллиев выжидал, когда Ларинен пройдет мимо-
его дома. Стоило Вейкко показаться, как он был тут как тут. И с ходу приступил к делу: мы, мол, с тобой оба люди пожилые. Ради пользы дела нам бы надо заранее обговорить, прийти к общему решению. Что ты, Вейкко, думаешь об этом деле?
Вейкко усмехнулся:
— Да что я... У нас в деревне в старые времена бытовала пословица: «Помоги, боже, тому, кто гонится, пособи и тому, кто убегает».
Коллиев нахмурился. Он ожидал, что Вейкко скажет что-нибудь такое, такая уж у него чертова привычка: ему дело говоришь, а он только увиливает.
— Все ты одно и то же. А у меня в Кайтасалми был другой порядок,— вздохнул Коллиев.— Когда я спрашивал у парторга, у Бородкина то есть, его мнение, он всегда отвечал, как положено отвечать секретарю партийной организации, принципиально, по-деловому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112