И даже арена боевых действий Великой Отечественной войны, раскинувшаяся от Ледовитого океана 'до Черного моря, оказалась настолько тесной, что они столкнулись и там носом к носу. Случилось это в Восточной Пруссии. Подразделение Вейкко участвовало в бою вместе с саперами соседней дивизии. Саперам поставили задачу проделать проход 6 колючей проволоке и через минное поле и, перед тем как начнется атака, взорвать дот противника. Подрывать дот пошел всего один человек. Правда, под сильным прикрытием артиллерийского огня. Узнав об этом, Вейкко высказал свои сомнения комбату саперов, справится ли один человек с таким заданием, атака-то должна вот-вот начаться.
— Не беспокойтесь,— успокоил его комбат.— Я послал такого парня, который сделает даже невозможное. Не в первый раз.
Потом командир саперного батальона пристально посмотрел на Ларинена:
— Кстати, тот парень говорит по-русски с таким же акцентом, как и вы.
Тут вражеский дот взлетел в воздух. И началась атака.
Позднее, уже после боя, Вейкко стал искать смельчака, который взорвал дот и который говорит по-русски с таким же акцентом, как и он.
По траншее навстречу ему шел Микин Степана, такой же высокий, неуклюжий, каким Ларинен помнил его с довоенных времен. Степана низко пригибался, но голова его все равно то и дело появлялась над бруствером. Солдатская форма явно не шла ему: длинные руки чуть ли не на пол-локтя высовывались из рукавов, а штанины кончались там, где начинались голенища сапог. Да, выглядел он совсем не бравым воином-героем, только что совершившим подвиг.
— Эмяс! — обрадованно выругался Степана по-карельски, увидев Вейкко.
— Не эмяс, а Ларинен,— поправил его Вейкко, протягивая руку, которая тотчас же оказалась в медвежьих лапах земляка.
— Да я смотрю, ты капитаном стал,— сказал Степана.— Молодец.
— Наше дело — знаешь... Солдатское. Ну как ты? Жив, здоров, вижу. И слышал — воюешь как надо!
Но тут начался артналет, и поговорить они не успели. Договорились только, что вечерком, когда будет поспокойнее, разыщут друг друга, Степана зайдет к Ларинену.
— Приду, обязательно приду,— пообещал он.
И не пришел: саперам дали новое задание, и батальон срочно перебросили на другое место.
А теперь Коллиев спрашивает, что он, Ларинен, думает о Степане Никифоровиче. Да, кое в чем мысли с Коллиевым совпадают: так больше не может продолжаться — пропадает человек. Но они сейчас думали о разных периодах жизни Степана Никифоровича, Ларинен вспоминал их встречу в Восточной Пруссии, Коллиев думал о том, что Степан Никифорович говорил о нем на свадьбе Игоря с Изольдой, как чернил его, Коллиева, человека, который, будучи начальником лесопункта, сделал так много для Степана Никифоровича.
— Или тебе все равно, какого человека у нас возносят? Люди давно над ним смеются,— сказал Коллиев, потому что Ларинен медлил с ответом.
— Я вот думаю,— глухо сказал Ларинен,— почему именно сейчас ты завел разговор о нем. Что же случилось?
— Ах да, ты не знаешь,— усмехнулся Коллиев.— Не знаешь, что он пьянствует, совершает прогулы. Откуда тебе знать? Я с Бородкиным разговаривал по телефону. Позавчера опять вышел на работу только во второй половине дня. Ты полагаешь, что передовики должны быть вот такими?
— Что ты меня спрашиваешь? Я, что ли, его возносил как передовика, разве я ему создавал особые условия? Кто был начальником лесопункта — ты или я?
— Я был начальником лесопункта. При моем содействии его поднимали, и было за что,— ответил Коллиев. Он задумался и заметил с горькой усмешкой: — Да, задним умом мы все крепки. А вот попробуй поступай всегда правильно, когда ты занимаешь руководящую должность.
— Вот видишь, опять наши мнения сошлись,— усмехнулся Ларинен.— Ты правильно говоришь. Задним умом мы все крепки.
На берегах Сийкаярви три крупных населенных пункта и три первичных партийных организации — поселка строителей Хаукилахти, фермы Кайтаниеми и Кайтасалминского лесопункта. У соседей нередко находились общие дела, и
тогда три первичных партийных организации проводили одно общее собрание.
Пропавший дом нашелся на берегах Сийкаярви, никто не стащил его дальше. Вернее, нашелся не дом, а его части. Поэтому и собрались вместе, чтобы окончательно выяснить, как же так могло случиться. Встретив Андрея, Мирья спросила его:
— Все говорят, что исчез целый дом. Объясни мне, пожалуйста, как это случилось. Мне эта история непонятна.
Андрей хотел отделаться шуткой, вспомнив, как Ларинен комментировал пропажу дома в канун Нового года в Кайтаниеми:
— У моего дедушки когда-то были хорошие часы. Пришлось ему их продать, чтобы купить лошадь. А почему тебя так интересует это дело?
— Что, разве нельзя продать дом?
— Почему нельзя? — Андрей стал объяснять девушке:— Понимаешь, у нас строительство ведет государство. Все — машины, дома, все принадлежит государству. Все делается по плану. Но бывает — вдруг денег уходит больше, чем предусмотрено планом. Откуда их взять? Надо запросить дополнительные средства. Но это потребует времени. А у нас решили иначе: продали дом, чтобы побыстрее достать деньги. Это — нарушение финансовой дисциплины. Вот Воронову и дали выговор...
— Так он же не себе взял.— Мирье было жаль начальника: такой честный, хороший человек. Скоро вернется Айно с маленьким ребенком, а ему дали выговор, а может, и уволят с работы.
Словно угадав ее мысли, Андрей пояснил:
— Мне тоже жаль его. Иногда так трудно найти выход. Но ничего, переживет. Ничего с ним не случится, будет только лучше руководить.
Андрей говорил спокойным тоном, словно ничего страшного не случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112