Айша-апа стара, Изат совсем еще ребенок. Мало ли что может случиться в пути... Ведь он в ответе за всех...
Но было и «во-вторых», пугающее его ничуть не меньше. Не сможет он долго продержаться здесь без них. На поддержку Сакинай рассчитывать не приходится. Наоборот, наверно, еще только хуже будет... Горько было сознавать, что жена — наименее близкий человек из всех. Но ведь тут ничего не поделаешь... Как он будет тут жить без привязанности маленький Изат, мудрой доброжелательности Айши- апа, без Дарийки и Гюлыпан? Уже одно то, что они есть, неизмеримо скрашивает его жизнь...
Айша-апа и Изат пришли к ним под вечер. Айше-апа нездоровилось, она с трудом опустилась на почетное место, держась обеими руками за поясницу, пожаловалась:
— Ох, проклятье, всю спину ломит, ни сесть, ни встать...
Сакинай проворно подложила ей под спину подушку,
участливо сказала:
— Вам надо беречься. Весеннее тепло обманчиво, не заметите, как прохватит.
— От старости и смерти еще никому не удавалось уберечься.— Айша-апа улыбнулась.— Ну, как вы тут?
— Да вот сидим.— Сакинай неопределенно повела головой.— Вы-то сами как?
— Да вот,— Айша-апа кивнула на Изат,— покоя не дает. Что-то спрашивает, Гюлыпан ей объяснить не может, а я уж тем более. Читать, стихи рассказывать — это сколько угодно, а с арифметикой запуталась. И до завтра ждать не хочет, обязательно ей сейчас во всем разобраться надо. Вот ^ н уговорила пойти к вам...
Мурат повернулся к Изат:
— Ну, что там у тебя?
Изат раскрыла свою тетрадь. А впрочем, одно только название, что тетрадь,— Мурат сделал ее из старого журнала, в котором данные записывались только на одной стороне. В ней Изат делала уроки и по родному языку, и по арифметике. Занимаясь с девочкой, Мурат все чаще испытывал чувство беспокойства. Он никак не мог вспомнить, что входило в программу второго класса. Дай-то бог, чтобы к осени Изат пошла домой, он отведет ее в школу, расскажет обо всем учителю, и тот посадит ее за настоящую парту... Но сумеет ли она учиться в третьем классе? А если нет — плохой из тебя вышел учитель, Мурат Бекмурзаев... Грамматикой с Изат занималась Гюлыпан, но и она, похоже, довольно смутно помнила о том, что полагалось проходить по программе второго класса... Но что делать, кто же знал, что жизнь так повернется.
И совсем уж плохо было то, что Изат росла лишь в окружении взрослых. А придет в настоящую школу, увидит, что у ее сверстников совсем иной мир, свои особые увлечения и интересы, и наверняка растеряется, и вряд ли кто будет считаться с тем, что она росла в таких необычных условиях...
Он подробно объяснил Изат, почему у нее не получался пример, она быстро все поняла и даже в ладоши захлопала от радости:
— Ой, оказывается, это совсем несложно!
—- Ну ты же у нас умница,— улыбнулся Мурат.
— Я бы лучше хотела быть умником, а не умницей,— вздохнула Изат.
— Опять ты за свое,— недовольно нахмурилась Айша- апа.— Пора бы уже привыкнуть,— если родилась девочкой, значит, так богу было угодно, и жить надо, как и полагается девочке.
— И все равно я не буду такой, как другие девочки,— серьезно сказала Изат.— Все девочки когда-нибудь выйдут замуж, а я — нет. Я всегда буду с вами, апа...— Она прижалась лицом к морщинистой руке Айши-апа.
— Да падут твои беды на меня, жалостливая моя,— тихо сказала Айша-апа.
И что-то было в ее голосе, заставившее Мурата очень внимательно взглянуть на нее. Конечно, и нездоровье явно читалось на ее поблекшем лице, но не только в этом было дело. Сильно сдала Айша-апа за эти полтора года жизни в горах. Наверно, ей приходится тяжелее всех. Вряд ли она предполагала, что так печальна и одинока будет ее старость. Все тут намного моложе ее, а ведь и в старости так нужен человек, с которым можно поговорить обо всем за чашкой чая. Да и об опустевшем доме в аиле тоже, видно, мысли покоя не дают. А главное — нет рядом Тургунбека, единственного сына, и неизвестно, увидит ли она его когда-нибудь...
Мурат подумал, что, если бы Айша-апа сейчас попросила его перекочевать вниз, он не смог бы отказать ей. Но он был уверен, что она даже не заговорит об этом.
— Ты хочешь о чем-то поговорить со мной? — вдруг спросила Айша-апа, прямо взглянув на него.
— Да, — не сразу отозвался Мурат и замолчал, не зная, с чего начать.
— Говори, сынок. Я ведь вижу — что-то мучает тебя...
— Да все то же, апа,— медленно заговорил Мурат.— Как дальше жить... Может быть, и в это лето к нам никто не приедет.— Он опустил голову и не без труда выговорил привычную ложь: — Война кончилась, но, наверно, солдаты восстанавливают разрушенные города, и внизу только старики, женщины и дети, некому к нам ехать... Как быть? Уехать отсюда я не могу, здесь моя работа, и сделать ее, кроме меня, некому. Конечно, трудное у нас положение, но ведь не безвыходное. И крыша над головой есть, и голодать нам еще не приходилось... Продержаться бы до осени...
— А что осенью? — пристально глядела на него Айша- апа.— Или у нас есть засеянные поля, чтобы ждать от них урожая?
— Вот об этом я и хотел посоветоваться с вами... Может быть, сейчас съездить в центр, привезти мешок-другой пшеницы и засеять, пока время не ушло?
— Где?
— Да можно на Кок-Джайыке, земля там хорошая, вода близко, сделаем арыки — и будем к осени с зерном.
— А как же ты думаешь вспахать? Ведь у нас даже сохи нет. Или тоже из центра повезешь? На чем? Лошадь-то у нас всего одна.
— Сделаю буурсун1.
Айша-апа с сомнением покачала головой:
— Много ли буурсуном напашешь? Там ведь целина, ее и настоящей сохой трудно будет поднять. К тому же Алаяк — лошадь верховая, к пахоте он не приучен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94