Однако в этом мире очень много великолепных прекрасных женщин.Горянская женщина, по непонятным мне причинам, учитывая ее положение в культуре, довольна этим положением. Часто это великолепное существо, искреннее, разговорчивое, полное жизни, активное, вдохновенное. В целом горянские женщины жизнерадостнее своих земных сестер, у которых — по крайней мере теоретически — более высокий статус, хотя, конечно, и на Земле я встречал женщин, с горянским пылом верных сути своего пола, полных радости, грации, красоты, нежности и бесконечной любви; а мы, бедные мужчины, далеко не всегда способны понять и оценить это.Но при всем уважении к этому прекрасному и удивительному полу, я, может быть, из-за своего горянского воспитания, все же считаю, что и для них прикосновение к рабскому кольцу — хотя бы изредка — было бы благотворным.По обычаю рабыня, даже принося наслаждение своему хозяину, не может лежать на постели. Я считаю, что причина этого ограничения в том, чтобы провести более четкое различие между рабыней и вольной спутницей. Достоинство постели по обычаю принадлежит исключительно вольной спутнице.Когда хозяин хочет использовать свою рабыню, он велит ей зажечь лампу любви, и та послушно ставит ее на окно комнаты, чтобы их не беспокоили. Потом своей собственной рукой хозяин бросает на пол роскошные любовные меха, может быть, даже ларла, и приказывает рабыне лечь на них.Я осторожно положил Вику на каменное возвышение.Поцеловал ее в лоб.Ее глаза открылись.— Я выходила из комнаты? — спросила она.— Да.Она долго смотрела на меня.— Как мне завоевать тебя? — спросила она. — Я люблю тебя, Тарл Кабот.— Ты только благодарна, — ответил я.— Нет, я тебя люблю.— Ты не должна меня любить.— Люблю, — повторила она.Я подумал, как мне убедить ее, что между нами не может быть любви. В доме царей-жрецов не может быть любви, и она сама не знает, чего хочет, да к тому же есть еще Талена, чей образ ничто не уберет из моего сердца.— Ты ведь женщина их Трева, — улыбаясь, сказал я.— А ты думал, что я рабыня для удовольствий, — насмехалась она.Я пожал плечами.Она отвела от меня взгляд, посмотрела на стену.— Кое в чем ты прав, Тарл Кабот.— Как это?Она прямо взглянула на меня.— Моя мать, — с горечью сказала она, — была рабыней для удовольствий… выращенной в загонах Ара.— Должно быть, она была очень красива, — сказал я.Вика странно смотрела на меня.— Да, вероятно.— Ты ее не помнишь?— Нет, она умерла, когда я была маленькой.— Жаль, — сказал я.— Это неважно: она ведь была животным, выращенным в загонах Ара.— Ты так презираешь ее? — спросил я.— Она была племенной рабыней.Я молчал.— Но мой отец, — продолжала Вика, — чьей рабыней она была — он входил в касту врачей Трева, — очень любил ее и просил стать его вольной спутницей. — Вика негромко рассмеялась. — Три года она отказывала ему.— Почему?— Потому что любила его и не хотела, чтобы у него вольной спутницей была низкая рабыня для удовольствий.— Очень благородная женщина, — сказал я.Вика сделала жест отвращения.— Она была дура. Часто ли племенной рабыне выпадает шанс выйти на свободу?— Редко, — согласился я.— В конце концов, боясь, что он покончит с собой, она согласилась стать его вольной спутницей. — Вика внимательно смотрела на меня. Смотрела прямо в глаза. — Я родилась свободной, — сказала она. — Ты должен это понять. Я не племенная рабыня.— Понимаю, — ответил я. — Может быть, твоя мать была не только красивой, но и благородной и храброй женщиной.— Как это может быть? — презрительно засмеялась Вика. — Я ведь тебе сказала, что она племенная рабыня, животное из загонов Ара.— Ты ведь ее не знала.— Я знаю, кем она была.— А твой отец? — спросил я.— В чем-то он тоже мертв.— Что значит в чем-то?— Ничего, — сказала она.Я осмотрел комнату, шкафы у стены в тусклом свете ламп, разбитое устройство на потолке, разбитые сенсоры, большой пустой портал, ведущий в коридор.— Должно быть, он очень любил тебя после смерти твоей матери.— Да, вероятно, — ответила Вика, — но он был глупец.— Почему ты так говоришь?— Он пошел за мной в Сардар, пытался спасти меня.— Должно быть, очень храбрый человек, — сказал я.Она откатилась от меня и лежала, глядя в стену. Через некоторое время голосом, полным жестокого презрения, сказала:— Он был помпезный маленький глупец. Он боялся даже рычания ларла.Она фыркнула.Потом неожиданно снова повернулась лицом ко мне.— Как могла моя мать его любить? Он был всего лишь толстый помпезный маленький дурак.— Наверно, он был добр с ней, — предположил я, — а остальные — нет.— А почему нужно быть добрым к рабыне для удовольствий? — спросила Вика.Я пожал плечами.— Рабыне для удовольствий, — сказала она, — полагается лодыжка с колокольчиком, духи, хлыст и меха любви.— Может быть, он был добр с ней, — повторил я, — а остальные — нет.— Не понимаю, — сказала Вика.— Может быть, он о ней заботился, был с ней мягок, разговаривал с ней— любил ее.— Может быть, — согласилась Вика. — Но разве этого достаточно?— Возможно.— Я часто над этим раздумывала.— Что с ним стало, — спросил я, — когда он пришел в Сардар?Вика не ответила.— Ты знаешь?— Да.— Так что же?Она горько покачала головой.— Не спрашивай.Я не стал настаивать.— А как он тебе разрешил идти в Сардар? — спросил я.— Он не разрешал, — ответила Вика. — Пытался помешать мне, но я обратилась к посвященным и предложила себя в качестве дара царям-жрецам. Конечно, я им не говорила о подлинных причинах. — Она помолчала. — Интересно, знали ли они?— Возможно, — сказал я.— Отец, конечно, и слышать не хотел. — Она рассмеялась. — Он закрыл меня в моих комнатах, но верховный посвященный города пришел с воинами, они ворвались в наш дом, избили отца, так что он не мог двигаться, и я с радостью ушла с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87