— Нет — сказал я. — Случайно ли меня поместили в комнату Вики из Трева?— Сарм что-то заподозрил. Это он направил тебя туда, чтобы ты поддался ее чарам, чтобы она покорила тебя, подчинила своей воле, превратила тебя, как она поступала с сотнями мужчин, в раба рабыни, раба девушки.— Неужели это правда?— Сотни мужчин, — сказал Миск, — позволяли приковать себя к ногам ее кровати, откуда она, чтоб они не умерли, бросала им остатки пищи, как будто они прирученные слины.У меня в крови вновь вспыхнула ненависть к Вике, я хотел бы схватить и трясти ее, пока не лопнут кости, а потом швырнуть к своим ногам.— Что с ними стало? — спросил я.— Их использовали как мулов, — ответил Миск.Я сжал кулаки.— Я рад, что она не моего племени, — сказал Миск.— А мне стыдно, что она из моего.— Когда ты сломал наблюдательное устройство в ее комнате, я понял, что нужно действовать быстро.Я рассмеялся.— Значит, ты на самом деле считал, что спасаешь меня?— Да.— Интересно.— Во всяком случае мы не хотели рисковать, — сказал Миск.— Ты говоришь «мы»?— Да.— А кто же еще?— Та, что всех важнее в рое.— Мать?— Конечно.Миск слегка прикоснулся к моему плечу антеннами.— Пошли, — сказал он. — Пора возвращаться наверх.— А почему после осады Ара меня вернули на Землю? — спросил я.— Чтобы ты наполнился ненавистью к царям-жрецам, — ответил Миск. — Чтобы захотел вернуться на Сардар и найти нас.— Но почему семь лет? — Это были долгие, тяжелые, одинокие годы.— Мы ждали, — сказал Миск.— Чего?— Женского яйца.— А теперь такое яйцо есть?— Да, — сказал Миск, — но я не знаю, где оно.— А кто знает?— Мать.— А я какое ко всему этому имею отношение?— Ты не из роя, — сказал Миск, — и потому можешь сделать то, что необходимо.— А что необходимо?— Сарм должен умереть.— Я не хочу убивать Сарма.— Хорошо, — сказал Миск.Я думал над тем, что мне сказал Миск, потом посмотрел на него, подняв факел, чтобы лучше видеть его большую голову с дискообразными светящимися глазами.— А почему это яйцо так важно? — спросил я. — У вас есть стабилизирующая сыворотка. И, конечно, будет еще много яиц, и среди них будут женские.— Это яйцо последнее.— Почему?— Мать вылупилась и совершила свой ночной полет задолго до открытия стабилизирующей сыворотки, — объяснил Миск. — Нам удалось намного замедлить ее старение, но тысячелетие за тысячелетием становилось все яснее, что наши усилия делаются менее эффективными, и теперь яиц больше не будет.— Не понимаю, — сказал я.— Мать умирает.Я молчал, Миск тоже, и слышались только механические звуки лаборатории — этой колыбели царя-жреца — и треск моего факела.— Да, — сказал наконец Миск, — это конец роя.Я покачал головой.— Это не мое дело.— Верно, — согласился Миск.Мы смотрели друг на друга.— Что ж, — сказал я, — ты ведь не будешь мне грозить?— Нет.— Не будешь охотиться за моим отцом и моей вольной спутницей, угрожая убить их, если я не стану тебе служить?— Нет, — повторил Миск. — Нет.— А почему нет? Разве ты не царь-жрец?— Потому что я царь-жрец, — ответил Миск.Я был поражен.— Не все цари-жрецы такие, как Сарм, — сказал Миск. Он смотрел на меня сверху вниз. — Пошли, уже поздно, ты устал. Давай подниматься наверх.Он вышел из помещения, и я с факелом в руке — за ним. 17. СМОТРОВАЯ КОМНАТА Мох в клетке мягкий, но в эту ночь мне очень трудно было уснуть: в голове все перепуталось из-за слов царя-жреца Миска. Я не мог забыть крылатую фигуру на каменном столе. Не мог забыть заговор Миска, угрозу, нависшую над роем царей-жрецов. В беспокойном сне мне казалось, что я вижу над собой большую голову Сарма с движущимися вбок челюстями, слышу крик ларлов и вижу горящие зрачки Парпа, он тянется ко мне с инструментами и золотой сетью, и я прикован в ногах постели Вики и слышу ее смех, и я громко закричал и сел на матраце из мха.— Ты проснулся, — послышался голос переводчика.Я протер глаза и сквозь прозрачную стенку клетки увидел царя-жреца. Я открыл дверь и вышел в комнату.— Приветствую благородного Сарма, — сказал я.— Приветствую тебя, мэток, — ответил Сарм.— Где Миск?— Он занят.— А что ты здесь делаешь?— Скоро праздник Толы, — ответил Сарм, — а это время удовольствий и гостеприимства в рое царей-жрецов, время, когда цари-жрецы расположены ко всем живым существам, даже самым низшим.— Я рад это слышать, — сказал я. — А какие обязанности держат Миска вдали от его комнаты?— В честь праздника Толы, — ответил Сарм, — он сейчас держит гур.— Не понимаю, — сказал я.Сарм осмотрелся.— Прекрасное у Миска помещение, — заметил он, осматривая с помощью антенн внешне совершенно голые стены и восхищаясь наложенными на них рисунками запахов.— Что тебе нужно? — спросил я.— Я хочу быть твоим другом, — ответил Сарм.Я не шевельнулся, но был поражен, услышав из транслятора горянское слово «друг». Я знал, что в языке царей-жрецов нет удовлетворительного эквивалента этого слова. Я уже пытался отыскать его с помощью переводчика, который мне дал Миск, в лексических нитях. То, что это слово произнес Миск, означало следующее: он специально внес его в переводчик и соотнес с определенным запахом, как если бы мы захотели создать название для вновь обнаруженного объекта или отношения. Я подумал, понимает ли Сарм смысл этого слова или он просто использовал его, рассчитывая произвести на меня благоприятное впечатление. Он мог спросить у мулов — специалистов по трансляторам, каков смысл этого слова; они могли объяснить ему, более или менее адекватно, каким отношениям соответствует это слово, например, хорошее расположение к другому, желание ему добра и прочее. Как ни незначителен этот факт, присутствие в переводчике Сарма этого слова указывало, что он предпринял для этого немалые усилия и это почему-то для него важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87