.. Я взывал к разуму, прибегал к убеждению, потакал, лгал и, как
только мог, стремился сокрушить силы тьмы, когда распознавал их, служа си
лам добра. Но в Монклеве во мне поднялся гнев, а с ним Ч желание отомстить
и ощущение своей правоты. Я ликовал, что сбросил этого злодея с крыши собо
ра, если спокойная удовлетворенность может быть названа ликованием.
Тем не менее я совершил убийство. Ты, Стефан, располагаешь моим признание
м. И я не жду ничего, кроме осуждения с твоей стороны и со стороны ордена, иб
о когда еще наши ученые доходили до убийства, решившись расправиться с и
нквизиторами, как это сделал я?
В свое оправдание могу сказать лишь то, что преступление было совершено
в состоянии страсти и безрассудства. Однако я не сожалею о содеянном. Ты у
знаешь об этом, как только мы встретимся. Я не собираюсь тебе лгать, чтобы
облегчить свою участь.
Сейчас, когда я пишу эти строки, мысли мои сосредоточены не на убийстве ин
квизитора Я думаю о Деборе и о ее духе Лэшере, а также о том, что видел собст
венными глазами в Монклеве. Я думаю о дочери Деборы Шарлотте Фонтене, кот
орая отправилась не в Марсель, как полагают ее враги, а, насколько мне изве
стно, отплыла в Порт-о-Пренс, на остров Сан-Доминго.
Стефан, я не могу оставить свои исследования этого вопроса, Я не могу отшв
ырнуть в сторону перо, пасть на колени и сказать, что раз я убил священника
, то теперь должен отказаться от мира и своей работы. Поэтому я, убийца, про
должаю так, словно никогда не пятнал своих исследований преступлением и
ли признанием в нем.
Что я должен предпринять теперь, так это добраться до несчастной Шарлотт
ы, каким бы долгим ни было путешествие, и чистосердечно говорить с нею, рас
сказав ей все, что видел и что знаю.
Подобное может оказаться непростым делом; теперь я уже не стану взывать
к благоразумию и прибегать к сентиментальным мольбам, как делал в юности
, обращаясь к Деборе. Здесь все должно быть аргументировано; здесь мой раз
говор с этой женщиной должен быть построен таким образом, чтобы она позв
олила мне исследовать вместе с нею ту сущность, явившуюся из невидимого
мира, из хаоса и способную принести больше вреда, чем любой демон или дух,
о которых мне доводилось когда-либо слышать.
В этом суть всего, Стефан, ибо это существо ужасающе опасно, и любая ведьма
, которая вознамерится повелевать им, кончит тем, что полностью утратит н
ад ним контроль. Я в этом не сомневаюсь. Но каковы могут быть намерения сам
ого этого существа?
Полагаю, что оно расправилось с мужем Деборы на основе тех представлений
, которые имело об этом человеке. Но почему оно ничего не сказало самой Деб
оре? Я не знаю, что могут означать слова Деборы о том, что это существо спос
обно обучаться. Подобные заявления я слышал дважды: впервые в Амстердаме
, в ту самую, давнюю, ночь, а затем Ч накануне трагических событий.
Я хочу исследовать природу этого существа, разделив тем самым боль Дебор
ы, узнавшей, что демон погубил ее мужа ради нее, не сообщив ей, почему это сд
елал, хотя и был вынужден сознаться, когда Дебора спросила его об этом. Или
же это существо решило забежать вперед и сделать то, о чем она еще лишь мо
гла бы попросить, тем самым показав себя в ее глазах добрым и умным духом?

Каков бы ни был ответ, воистину Лэшер Ч самый необычный и интересный дух,
Прими во внимание и его силу, ибо я не преувеличил ничего из тех бед, что об
рушились на голову жителей Монклева. Ты и сам вскоре об этом услышишь, пос
кольку произошедшее было уж слишком значительным и ужасающим, чтобы слу
хи о нем не распространились повсюду.
Ныне, лежа часами и мучаясь от физической и душевной боли, я тщательно пер
ебрал в своей памяти все то, что когда-либо читал у древних относительно д
ухов, демонов и подобных существ.
Я вспомнил записи, оставленные чародеями, их предостережения, вспомнил р
азличные случаи, описание которых читал. Я перебрал в памяти писания отц
ов церкви, ибо, какими бы глупцами эти отцы ни были в других вопросах, кое в
чем их знания о духах совпадали со знаниями древних, и это совпадение явл
яется важным моментом.
Ведь если римские, греческие, иудейские ученые, а вслед за ними христианс
кие авторы Ч все описывают одних и тех же существ, высказывают одинаков
ые предостережения и приводят одинаковые заклинания для управления эт
ими духами, значит, существует нечто такое, от чего нельзя отмахиваться.

Насколько мне известно, любой народ и любое племя признавали существова
ние многочисленных невидимых существ, которых они разделяли на добрых и
злых духов сообразно той пользе или вреду, которые те приносят людям.
На заре христианской церкви ее отцы считали, что эти демоны являются, по с
ути, старыми языческими богами. То есть они верили в существование этих б
огов и считали их существами, обладающими меньшей силой. Ныне церковь бо
лее не придерживается такой точки зрения.
Однако те, кто судит ведьм, по-прежнему придерживаются этого верования, х
отя делают это неуклюже и невежественно. Ведь когда они обвиняют ведьму
в ее ночных полетах, они по-глупому обвиняют ее в древнем веровании в боги
ню Диану, которой повсеместно поклонялись в языческой Европе до прихода
христианства. Когда эти судьи заявляют, что ведьма целовалась с козлоног
им дьяволом, он является не кем иным, как языческим богом Паном.
Но такой судья, судящий ведьм, не ведает, что творит... Он догматично верит л
ишь в сатану, в “дьявола” и в дьявольских пособников Ч демонов. И ради все
й пользы, какая может быть принесена, историк должен показать ему, что вся
демонологическая стряпня берет свое начало в языческих крестьянских с
казаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40