Но отцу Динни только шестьдесят два! Как вспыхнули щёки Джин в день приезда, когда тётя Эм процитировала: "Плодитесь и размножайтесь"! Она ждёт ребёнка! Разумеется, сына, – Джин из тех женщин, у которых родятся мальчики. Ещё одно поколение Черрелов по прямой линии!А вдруг у неё с Уилфридом тоже будет малыш? Что тогда? С детьми кочевать нельзя. Тревога и неуверенность охватили Динни. Будущее – сплошное белое пятно на карте! Мимо застывшей на месте девушки пробежала белка и взобралась на дерево. Динни с улыбкой проводила взглядом проворного рыженького зверька с пушистым хвостом. Слава богу, Уилфрид любит животных. "Аллах и тот в свой рай ослов пускает". Он не может не полюбить Кондафорд, его лесных птиц, рощи, ручьи, высокие окна, магнолии, голубей и зелёные пастбища! Но понравятся ли ему её родные – Отец, мать, Хьюберт, Джин? Понравится ли он им? Нет, им он не понравится – слишком непринуждён, порывист, горек, прячет все лучшее, что в нём есть, словно стыдится этого. Они не оценят его поклонения красоте, а переход в другую веру повергнет их в удивление и замешательство, даже если они не узнают того, что он ей рассказал.В Кондафорде не было ни дворецкого, ни электричества, и Динни выбрала для объяснения тот момент, когда горничные, поставив графины и десерт на озарённый свечами стол из полированного ореха, удалились.– Простите, что отвлекаю вас личными делами, – внезапно объявила Девушка. – Я помолвлена.Сначала никто не ответил. Каждый из четырёх присутствовавших привык думать и говорить, хотя это не всегда одно и то же, что Динни создана Для брака; поэтому они могли только радоваться, что она выходит замуж. Затем Джин спросила:– С кем, Динни?– С Уилфридом Дезертом, вторым сыном лорда Маллиена… Он был шафером Майкла…– О! Но…Динни обвела взглядом трёх остальных. Лицо отца невозмутимо, что вполне естественно, – он понятия не имеет об этом молодом человеке; тонкие черты её матери выражают вопрос и тревогу; Хьюберт, казалось, с трудом подавляет раздражение.Наконец леди Черрел спросила:– Динни, давно ты знакома с ним?– Всего десять дней, но мы виделись ежедневно. Боюсь, что это любовь с первого взгляда, как и у тебя, Хьюберт. Мы помнили друг друга со свадьбы Майкла.Хьюберт уставился в свою тарелку:– Известно ли тебе, что он перешёл в мусульманство? По крайней мере, в Хартуме шли такие разговоры.Динни кивнула.– Неужели? – воскликнул генерал.– В том-то и беда, сэр.– Зачем он это сделал? Динни чуть не брякнула: "Не всё ли равно – ислам или христианство, если ты неверующий!" – но вовремя спохватилась. Вряд ли это было бы особенно лестной рекомендацией.– Не понимаю людей, меняющих веру, – резко бросил генерал.– Я вижу, что новость не вызвала особого восторга, – пробормотала Динни.– До восторгов ли тут? Мы ведь его совсем не знаем, дорогая.– Ты права, мама. Можно мне пригласить его сюда? Он в состоянии содержать семью, и тётя Эм говорит, что у его брата не будет потомства.– Динни! – остановил её генерал.– Я шучу, дорогой.– Но он же вроде бедуина: вечно кочует, а это уже не шутки, – отозвался Хьюберт.– Кочевать можно и вдвоём, Хьюберт.– Ты всегда говорила, что тебе тяжело даже на время уезжать из Кондафорда.– Я помню, как ты говорил, Хьюберт, что не видишь ничего хорошего в браке. Я уверена, что в своё время и вы с отцом, мама, говорили то же самое. Но разве вы утверждали это потом?– Злючка! – отпарировала Джин, и это простое слово положило конец сцене.Однако перед сном Динни зашла к матери и снова спросила:– Значит, я могу пригласить Уилфрида?– Разумеется, и когда захочешь. Мы будем рады познакомиться с ним.– Я понимаю, мама, этот удар последовал слишком быстро за браком Клер. Но вы же знали, что рано или поздно я уйду от вас.Леди Черрел вздохнула:– Догадывались.– Я забыла сказать, что он поэт, и притом настоящий.– Поэт? – переспросила её мать, словно не хватало только этого штриха, чтобы довершить её опасения.– В Вестминстерском аббатстве немало поэтов. Но не беспокойся, он туда не попадёт.– Различие в религии – очень серьёзное обстоятельство, Динни, особенно когда дело касается детей.– Почему, мама? Говорить о религиозных убеждениях человека, пока он не стал взрослым, просто смешно. Кроме того, к тому времени, когда подрастут мои дети, если они у меня будут, вопрос станет чисто академическим.– Динни!– Он уже почти стал им, если не считать узких религиозно настроенных кругов. Для нормальных людей религия все больше превращается в этическую проблему.– Я слишком мало знаю, чтобы судить об этом, да и ты тоже.– Мамочка, милая, погладь меня по голове.– Ох, Динни, как мне хочется думать, что ты сделала разумный выбор!– Не я, а меня выбрали, мама.Динни чувствовала, что вряд ли успокоила мать таким способом, но, не зная другого, поцеловала её на сон грядущий и ушла.У себя в комнате она села и написала:"Кондафорд. Пятница.Дорогой мой,Это бесспорно и безоговорочно первое любовное письмо в моей жизни, поэтому я едва ли сумею выразить мои чувства. По-моему, будет довольно, если я просто скажу: "Люблю тебя". Я объявила родным радостную весть. Она, естественно, заставила их призадуматься и пробудила в них желание поскорее тебя увидеть. Когда ты приедешь? Если ты будешь со мной, вся эта история перестанет мне казаться только прекрасным сном наяву. Жизнь у нас здесь простая. Мы, пожалуй, не стали бы жить на широкую ногу, даже если бы на это были средства. Три горничные, шофёр и два егеря – вот и вся наша прислуга. Я думаю, что моя мать тебе понравится, и не думаю, что ты сойдёшься с моим отцом и братом, хотя, надеюсь, его жена Джин расшевелит твоё поэтическое воображение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80