Мистер Масхем, видимо, возражал против оставления мистера Дезерта в списках клуба, поскольку тот довёл до всеобщего сведения, что «Барс» написан им на основе личных переживаний. Хотя эта стычка вряд ли поднимет престиж аристократии в глазах народа, она, несомненно, свидетельствует о большом мужестве обеих сторон".За обедом дядя, ни слова не говоря, положил газету перед Динни и воздержался от комментариев. Девушка напустила на себя бесстрастный вид и хранила его, пока баронет не спросил прямо:– Ты была там, Динни?"Проницателен, как всегда", – подумала девушка и кивнула, потому что даже теперь, приобретя привычку манипулировать правдой, она всё-таки была не способна на заведомую ложь.– В чём дело? – осведомилась леди Монт.Динни подвинула газету тётке, которая пробежала заметку, щуря глаза, так как страдала дальнозоркостью.– Кто одолел, Динни?– Никто. Они просто прекратили драку.– Где находится Ройстон?– В Кембриджшире.– Из-за чего дрались? Этого ни Динни, ни сэр Лоренс не знали.– Он спрятал тебя в багажник, Динни?– Нет, тётя. Я просто случайно проезжала мимо.– Религия ужасно разжигает страсти, – изрекла леди Монт.– Да, – с горечью согласилась Динни.– Их остановило твоё присутствие? – спросил сэр Лоренс.– Да.– Мне это не нравится. Я предпочёл бы полисмена или нокаут.– Я старалась, чтобы они меня не заметили.– Виделась ты с ним потом? Динни покачала головой.– Мужчины тщеславны, – объявила тётка.На этом разговор прервался.После обеда Стэк по телефону сообщил ей о возвращении своего хозяина, но интуиция подсказала Динни, что ей не следует искать встречи с Уилфридом.Она провела беспокойную ночь и с утренним поездом вернулась в Кондафорд. Было воскресенье, и все ушли к обедне. Как поразительно далека она теперь от семьи! У Кондафорда тот же вид и тот же запах, живут в нём те же люди, занимаясь теми же делами, что и раньше, и однако всё стало иным! Даже шотландский терьер и спаниели обнюхивают её с таким выражением, словно сомневаются, своя ли она."А может быть, я уже чужая? – спросила себя Динни. – "Не слышит человек благоуханья, когда он сердцем далеко".Первой вернулась Джин, так как леди Черрел осталась у причастия, генерал подсчитывал кружечный сбор, а Хьюберт отправился осмотреть деревенское поле для крикета. Она застала Динни сидящей около старых солнечных часов перед клумбой дельфиниумов. Расцеловавшись с золовкой, Джин с минуту постояла, глядя на неё, потом посоветовала:– Выпей чего-нибудь, дорогая, иначе ты совсем обессилеешь.– Мне нужен только завтрак, – ответила Динни.– Мне тоже. Раньше я думала, что проповеди моего отца даже после моей цензуры – настоящая пытка, но у вас здесь пастор ещё почище.– Да, его всегда нужно останавливать.Джин снова сделала паузу, и глаза её впились в лицо Динни.– Динни, я целиком на твоей стороне. Выходи за него немедленно и уезжай.Динни усмехнулась.– В брак вступают двое, а не один.– Статейка в сегодняшней газете насчёт драки в Ройстоне – правда?– Вероятно, нет.– Я хочу сказать – драка была?– Да.– Из-за чего они подрались?– Из-за меня. Я единственная женщина во всей этой истории.– Ты очень изменилась, Динни.– Да, я перестала быть милой и бескорыстной.– Ну, вот что! – объявила Джин. – Если тебе доставляет удовольствие играть роль страждущей от любви девицы, я мешать не стану.Динни успела поймать её за юбку. Джин опустилась на колени и обняла её:– Ты держалась молодцом по отношению ко мне, когда я была против вашего брака.Динни рассмеялась.– Что говорят теперь отец и Хьюберт?– Твой отец молчит и ходит мрачный. А Хьюберт ворчит: "Надо что-то предпринять" или "Это переходит всякие границы".– Мне ни до чего нет дела, – внезапно призналась Динни. – Все уже в прошлом.– Ты хочешь сказать, что не знаешь, как он поступит? Но он должен поступить так, как захочешь ты.Динни снова рассмеялась.– Боишься, что он может сбежать и бросить тебя? – спросила Джин с изумительной проницательностью и присела на корточки, чтобы видеть лицо Динни. – Да, он может. Знаешь, я ведь была у него.– Неужели?– Да, он меня совершенно подавил. Я не сумела слова сказать. Он очень обаятелен, Динни.– Тебя послал Хьюберт?– Нет, я поехала сама. Я хотела объяснить ему, что о нём подумают, если он женится на тебе, но не смогла. Я предполагала, что он тебе рассказывал. Видимо, он решил, что это огорчит тебя.– Не знаю, – ответила Динни. Она действительно не знала. В эту минуту ей казалось, что она вообще ничего не знает.Джин молча и яростно обрывала ранний одуванчик.– На твоём месте я соблазнила, бы его, – наконец сказала она. – Если бы ты хоть раз принадлежала ему, он не бросил бы тебя.Динни поднялась:– Обойдём сад, посмотрим, что расцвело. XXVI Поскольку сама Динни ни словом не обмолвилась о деле, занимавшем всех, никто из её родных также не сказал о нём ни слова, за что девушка была им искренне признательна. Следующие три дня стоили ей постоянного напряжения, – она старалась скрыть, что несчастна. Ни известий от Стэка, ни писем от Уилфрида; если бы что-нибудь случилось, он, конечно, дал бы ей знать. На четвёртый день, чувствуя, что она больше не вынесет этой неизвестности, Динни позвонила Флёр и осведомилась, нельзя ли ей приехать к ним.Лица её родителей, когда она объявила им, что должна уехать, растрогали девушку, как трогают нас морды и хвосты собак, которых приходится покинуть. Насколько всё-таки сильнее действует на человека молчаливое горе, чем нытье!В поезде девушкой овладела паника. Неужели её обманула интуиция, советовавшая ей выждать, пока Уилфрид не сделает первый шаг? Может быть, ей следовало сразу же кинуться к нему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80