Осторожней! Кокер всегда входит внезапно. Значит, решили: Кит поступает в Хэрроу.– Если до тех пор Хэрроу ещё не закроется.– Не говори глупостей. Даже созвездия менее незыблемы, чем закрытые школы. Вспомни, как они процветали в прошлую войну.– В следующую это уже не повторится.– Значит, её не должно быть.– Пока существуют "настоящие саибы", войны не избежать.– Не кажется ли тебе, мой дорогой, что наша верность союзным обязательствам и прочее была самой обыкновенной маскировкой? Мы попросту испугались превосходства Германии.Майкл взъерошил себе волосы:– Во всяком случае, я верно сказал, что в небе и в земле сокрыто больше, чем снится мудрости "настоящего саиба". Да и ситуации там бывают такие, до которых он не дорос.Флёр зевнула.– Нам необходим новый обеденный сервиз, Майкл. X После обеда Майкл вышел из дома, не сказав, куда идёт. После смерти тестя, когда он понял, что произошло у Флёр с Джоном Форсайтом, его отношения с женой остались прежними, но с существенной, хотя с виду еле заметной, разницей: теперь Майкл был у себя дома не сконфуженным просителем, а человеком, свободным в своих поступках. Между ним и Флёр не было сказано ни слова о том, что произошло уже почти четыре года тому назад, и никаких новых сомнений на её счёт у него не возникало. С неверностью было покончено навсегда. Майкл внешне остался таким же, как прежде, но внутренне освободился, и Флёр это знала. Предостережение отца насчёт истории с Уилфридом было излишним, – Майкл и так ничего бы не сказал жене: он верил в её способность сохранить тайну, но сердцем чувствовал, что в деле такого свойства она не сможет оказать ему реальной поддержки.Он шёл пешком и размышлял: "Уилфрид влюблён. Следовательно, к десяти он должен быть уже дома, если только у него не начался приступ поэтической горячки. Однако даже в этом случае невозможно писать стихи на улице или в клубе, где сама обстановка преграждает путь потоку вдохновения". Майкл пересёк Пэл-Мэл, пробрался сквозь лабиринт узких улочек, заселённых свободными от брачных уз представителями сильного пола, и вышел на Пикадилли, притихшую перед бурей театрального разъезда. Оттуда по боковой улице, где обосновались ангелы-хранители мужской половины человечества – портные, букмекеры, ростовщики, свернул на Корк-стрит. Было ровно десять, когда он остановился перед памятным ему домом. Напротив помещалась картинная галерея, где он впервые встретил Флёр. Майкл с минуту постоял, – от наплыва минувших переживаний у него закружилась голова. В течение трёх лет, пока нелепое увлечение Уилфрида его женой не разрушило их дружбу, он оставался его верным Ахатом. "Мы были прямо как Давид с Ионафаном", – подумал Майкл, подымаясь по лестнице, и былые чувства захлестнули его.При виде Майкла аскетическое лицо оруженосца Стэка смягчилось.– Мистер Монт? Рад видеть вас, сэр.– Как поживаете, Стэк?– Старею, конечно, а в остальном, благодарю вас, держусь. Мистер Дезерт дома.Майкл снял шляпу и вошёл.Уилфрид, лежавший на диване в тёмном халате, приподнялся и сел:– Хэлло!"– Здравствуй, Уилфрид.– Стэк, вина!– Поздравляю, дружище!– Знаешь, я ведь впервые встретил её у тебя на свадьбе.– Без малого десять лет назад. Ты похищаешь лучший цветок в нашем семейном саду, Уилфрид. Мы все влюблены в Динни.– Не хочу говорить о ней, – тут слова бессильны.– Привёз новые стихи, старина?– Да. Сборник завтра пойдёт в печать. Издатель тот же. Помнишь мою первую книжку?– Ещё бы! Мой единственный успех.– Эта лучше. В ней есть одна настоящая вещь.Стэк возвратился с подносом.– Хозяйничай сам, Майкл.Майкл налил себе рюмку бренди, лишь слегка разбавив его. Затем сел и закурил.– Когда женитесь?– Брак зарегистрируем как можно скорее.– А дальше куда?– Динни хочет показать мне Англию. Поездим, пока погода солнечная.– Собираешься назад в Сирию? Дезерт заёрзал на подушках:– Не знаю. Может быть, позднее. Динни решит.Майкл уставился себе под ноги, – рядом с ними на персидский ковёр упал пепел сигареты.– Старина… – вымолвил он.– Да?– Знаешь ты птичку по имени Телфорд Юл?– Фамилию слышал. Бульварный писака.– Он недавно вернулся из Аравии и Судана и привёз с собою сплетню.Майкл не поднял глаз, но почувствовал, что Уилфрид выпрямился, хотя и не встал с дивана.– Она касается тебя. История странная и прискорбная. Он считает, что тебя нужно поставить в известность.– Ну? У Майкла вырвался невольный вздох.– Буду краток. Бедуины говорят, что ты принял ислам под пистолетом. Ему рассказали это в Аравии, затем вторично в Ливийской пустыне. Сообщили все: имя шейха, название местности в Дарфуре, фамилию англичанина.И снова Майкл, не поднимая глаз, почувствовал, что взгляд Уилфрида устремлён на собеседника и что лоб его покрылся испариной.– Ну?– Он хочет, чтобы ты об этом знал, и поэтому сегодня днём в клубе все рассказал моему отцу, а Барт передал мне. Я обещал поговорить с тобой. Прости.Наступило молчание. Майкл поднял глаза. Какое необычайное, прекрасное, измученное, неотразимое лицо!– Прощать не за что. Это правда.– Старина, дорогой!..Эти слова вырвались у Майкла непроизвольно, но других за ними не последовало.Дезерт встал, подошёл к шкафу и вынул оттуда рукопись:– На, читай! В течение двадцати минут, которые заняло у Майкла чтение поэмы, в комнате не раздалось ни звука, кроме шелеста переворачиваемых страниц. Наконец Майкл отложил рукопись:– Потрясающе!– Да, но ты никогда бы так не поступил.– Понятия не имею, как бы я поступил!– Нет, имеешь. Ты никогда бы не позволил рефлексии или чёрт знает ещё чему подавить твоё первое побуждение, как это сделал я. Моим первым побуждением было крикнуть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80