– Лиззи, – говорит она. – А вас?
Отвечая, я завожу «кадиллак», и мы отъезжаем.
– Это ваша машина? – спрашивает Лиззи.
Я киваю:
– Куда тебя свозить?
– Куда угодно, лишь бы подальше. Хоть в Нью-форд, хоть в Чикаго. Нью-Йорк, Лос-Анджелес… согласна на все.
Я готова рассмеяться, но она говорит серьезно – так же серьезно, как говорили бы мы с Рози, если бы нам тогда кто-нибудь предложил прокатиться в такой тачке.
– А если что-нибудь поскромнее? – спрашиваю я.
Она ухмыляется, откидываясь на спинку кресла:
– Везите куда хотите, мне все хорошо.
И мы едем молча, радуясь ветру в волосах и ровному шуму колес «кади» по асфальту.
– Что вы делали в этом парке? – спрашивает она через некоторое время.
– Знаешь тот одинарный прицепчик: белый с синим, с поломанным навесом над окном?
Она кивает.
– Мне показалось, я знакома с хозяином.
– Он ваш друг?
– Вряд ли.
– Это хорошо. Я подумала, может, вы его прежняя подружка. Он как увидит вас в такой тачке, постарается угнать ее прямо у вас из-под задницы, лишь бы выпивки купить.
– Он такой страшный?
Она хмыкает:
– Разве это для тех, кто боится крыс. Просто никчемный неудачник. Вечно ноет, как ему прежде хорошо жилось и что те времена прошли. Мы его Бутылкой прозвали, потому что без бутылки его редко увидишь.
– Он к тебе не пристает?
– Насчет поразвлечься?
– Можно сказать и так.
Лиззи качает головой:
– Он бы, может, и рад, да куда ему. Попробовал бы, я б ему кое-что оторвала.
– А ты не из трусливых, да?
– Может, у него и была жена из Морганов, но их всех перебили, и теперь никто ему ничего спускать не собирается, тем более я. Говорят, был он в молодости крутой и вытворял всякое, а теперь посмотреть на него: жирный старый пьянчуга, у которого ничего не осталось, кроме воспоминаний да тюремных наколок.
Она оборачивается и смотрит на меня:
– Он вас когда-то обидел?
– С чего ты взяла?
Пожимает плечами:
– Не знаю… Просто у вас в глазах вроде как сидит какая-то старая невеселая история.
Я смеюсь:
– А в твоих сидит мудрая старуха. Когда это ты навострилась так разбираться в людях?
– В наших местах приходится учиться быстро, – говорит она. – Ошибешься – и, если повезет, останешься жива, чтоб всю жизнь потом жалеть.
– Тебя кто-то обидел? – спрашиваю я.
– Мы все друг друга обижаем, – отзывается она, – так уж устроен мир.
– Наверно, так и есть.
Я опять вижу в ней себя. И странное дело, мне хочется помочь ей выбраться, пока она не дошла до такого же, как мы с Рози. Но сейчас мне некогда ею заниматься.
– Мне надо ехать, – говорю я. – Тебя отвезти обратно или высадить где-нибудь здесь?
– Возьмите меня с собой, – просит она.
Я несколько секунд смотрю на нее, прежде чем перевести взгляд опять на дорогу.
– Этого не могу, – отвечаю я.
– Почему?
– Ну, прежде всего, сама понимаешь, мне ни к чему, чтоб копы накрутили мне хвост за похищение несовершеннолетней.
– Меня никто и не хватится.
Я бросаю на нее еще один взгляд.
– Чем, по-твоему, я занимаюсь? – спрашиваю.
– Не знаю. Все лучше, чем я живу.
Грустно, что она, пожалуй, права.
– Вот что я тебе скажу, – говорю я. – Мне надо закончить одно дело. Вот когда сделаю, заеду снова в ваш парк, и тогда мы еще поговорим.
– Да, как же…
Я притираю «кадиллак» к обочине, чтобы можно было смотреть только на нее.
– Слушай, – говорю я, – мы ни хрена друг о друге не знаем, так что я не собираюсь просить тебя мне верить или еще что, а если б и попросила, ты бы скорее всего не поверила. Но если я говорю, что собираюсь вернуться, значит, собираюсь. Хочешь – верь, хочешь – нет, мне все равно, но одно я точно знаю: в этот раз ты со мной не поедешь.
– А зачем вам возвращаться? – спрашивает она.
– Затем, что я побывала в твоей шкуре и, если б тогда кто-то предложил мне помочь оттуда выбраться, решила бы, будто померла и попала в рай. Так что, скажем, ради маленькой девочки, которой никто так и не предложил того, что я тебе предлагаю.
Не знаю, почему я все это говорю… нет, вру, знаю. Потому что это правда. Не могу объяснить, с какой стати мне вздумалось помочь девчонке, но мне в самом деле хочется сделать для нее все, что в моих силах. Может, чтобы доказать, что я не такая, как моя сестричка. Только что я скажу Рози?
– Ладно, – говорит Лиззи. – Я буду вас ждать.
– Я тебя не подведу.
– Ну, насчет этого присяжные еще совещаются.
Ни мне, ни ей не приходит в голову, о чем поговорить на обратном пути. Я высаживаю ее у трейлеров и, пока она не отошла от машины, придерживаю за локоть.
– Если я за тобой не вернусь, – говорю я, – значит, умерла или попала за решетку.
Она кивает, но не верит мне ни на минуту. Не знаю, почему мне так важно, чтобы она поверила.
– А если вернетесь, то что? – спрашивает она.
– Тогда и поговорим. О том, чего тебе хочется. И как я могу помочь этого добиться.
Она долго смотрит на меня.
– Чего-то я тут не понимаю, – говорит она. – Похоже, вам важнее, чтоб я поверила, будто вы вернетесь, чем мне. С чего бы это?
– Я знаю, каково ждать кого-то, а он так за тобой и не приедет. Здесь такого не будет.
– Знаете что? – спрашивает она. – Может, я вам и верю.
Это только слова. Но я по глазам вижу: она говорит, что думает. Она наклоняется через сиденье, быстро целует меня – как дочка маму в том выдуманном телевизионном мире, где в семьях и вправду любят друг друга, – и выскакивает из машины. Машет мне рукой и шаркает по пыльной площадке между трейлерами. Я смотрю ей вслед и думаю: она выглядит по-другому. Разворот плеч, походка – все лучится надеждой.
Не помню, чтоб я когда-нибудь чувствовала себя такой счастливой. Не понимаю как, но маленькой Лиззи удалось сделать это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165