– Все равно не понимаю, в чем ты себя винишь?
– Разве не понятно? – отозвалась Венди. – Приди я раньше, оказалась бы здесь, когда те ужасные бабы явились за Джилли. Могла бы их остановить.
– А скорее сама бы пострадала.
– Возможно. Но все равно подняла бы шум, и, может, охранники успели бы вовремя.
– Ох, Венди. – Софи крепко обняла подругу за плечи. – Я тебя понимаю, но, честное слово, тебе не за что себя упрекать.
На глазах у Венди выступили слезы.
– Просто… – Она запнулась и начала заново: – Не хочу, чтобы, может, последнее, что думала обо мне Джилли, было, что я на нее сержусь или что-то такое.
На лице у нее проступила боль. Высказанные вслух, страхи будто становились реальнее. Софи прижала ее к себе.
– Джилли никогда так не подумает, – сказала она, – и мы никогда тебя не бросим.
– Джо ее вернет, – заверила их Касси, сидевшая с другой стороны. – Положитесь на него.
– Полагаемся, – сказала Софи. Но ждать было так тяжело.

4
Манидо-аки
Все оборачиваются к Тоби, который съезжает по откосу, хватаясь за тонкие деревца, чтобы удержать равновесие, а другой рукой прижимает к груди венок из синих цветов, листьев и ветвей. Венок, кажется, сияет собственным светом.
«Ты меня не бросил», – думаю я.
После всего случившегося эта мысль кажется страшно важной. Как якорь, за который я могу удержаться, когда передо мной лежит мертвая сестра, а над ней стоят эти двое псовых и говорят жестокие холодные слова. Слушая их, я почти задыхаюсь. И тогда я ненавижу их, себя, мертвых Рэйлин и Рози: одну – за то, что убила мою сестру, другую – за то, что умерла.
Я смотрю на венок в руках Тоби. Первая мысль – что это цветы для Рэйлин, и я удивляюсь, откуда он знал заранее о ее смерти, но потом я осознаю, что это такое, для кого предназначено и куда он умчался в такой спешке. Он бросился на тот волшебный луг, о котором мне говорил. Нарвал цветов и сплел их в венок для меня. Чтобы разрушить чары, что влекли меня к Сломанной Девочке.
Но все это уже в прошлом.
– Этого человечка я знаю, – произносит Нанабозхо. – Он вечно шныряет в Большом лесу, подсматривает за всеми.
Джек кивает:
– Какой-то Эдар.
Я начинаю понимать, что Тоби не слишком ошибался в своем суждении о Народе. Так мои соседи обсуждают бродячего кота – без приязни. Я с радостью вижу, что Джо не разделяет их чувств – не могу точно сказать каких. Пожалуй, легкой враждебности. Или досадливой скуки. Между прочим, я заметила, что питбуль на Тоби не зарычал.
– Что ты здесь делаешь? – обращается к Тоби Джек. – Для кого шпионишь, а?
– Он не шпион, – говорю я, поднимаясь с коленей. – Он мой друг.
И тогда Тоби встает рядом со мной. Выпрямляется и рассматривает их так же презрительно, как они его, чем удивляет меня, потому что я помню, как старательно он избегал столкновения с Народом.
– Я больше не Эдар! – говорит он им.
Джо тоже поднимается на ноги, и все трое псовых долго изучают Тоби.
– Молодец, – наконец произносит Джо.
Не знаю, что думают остальные двое, но, сдается мне, «молодец» в их мыслях не мелькает. Я уже достаточно на них насмотрелась и, думается, начинаю их понимать. Такие, как они, не любят перемен, кроме тех, которые вызывают они сами. И особенно не одобряют изменений, которые угрожают сместить их с верхней ступени пищевой цепочки. Поэтому я жду от них новой ехидной реплики.
Но неожиданно Нанабозхо произносит:
– Запах. Что-то знакомое, но вспомнить не могу.
Я в нем разочаровалась. По разговору в Большом лесу он мне понравился. А теперь я смотрю на него как на чужака, – такого же, как этот Джек Вертопрах в черной шляпе.
Джек кивает:
– Что-то старое. Глубокое.
– И тревожное, – добавляет Нанабозхо. – Только не понимаю почему.
Я скашиваю взгляд на Джо. У него тоже раздуваются ноздри, а его глаза – ничего не упускающие глаза – шарят по сторонам. Перехватив мой взгляд, он пожимает плечами.
– В воздухе что-то есть, – соглашается он, обращаясь к своим родичам. – Но, по-моему, ничего тревожного. Мне оно скорее напоминает мой абинас-оди – дом сердца, хотя он далеко отсюда.
– И тебя это не тревожит? – спрашивает Джек.
– Нет, только внушает любопытство.
Джек качает головой:
– Рядом кто-то, слишком хорошо знающий нас.
– Мне скрывать нечего, – отзывается Джо, – так что меня это не пугает.
– Это старше, – говорит Нанабозхо. – Старше секретов и страхов. Это напоминает мне мою гостью, заглянувшую на вершину Коди.
Трое псовых обмениваются взглядами, и я собираюсь спросить, о чем они говорят. Но Тоби дергает меня за рукав и, когда я оборачиваюсь к нему, подает венок.
– Надень его на Сломанную Девочку, – шепчет он. – Он снимет заклятие, я знаю, снимет. И думаю, вылечит ее. Тебя. Вас обеих.
Венок оказывается в моих руках, и тогда я понимаю, что почуяли псовые. Кажется, воздух вокруг нас застыл. Словно лес, скалы – все затаило дыхание. И тут я замечаю вплетенную в цветы веточку из Большого леса. Это не просто венок целительной вербены, о которой толковал мне Тоби, – тут иная, более древняя магия, – и я, так же как он, верю: она должна подействовать. Не помогла раньше, потому что тогда я была всего лишь сонным духом, но плоть и кровь Сломанной Девочки она исцелит.
И я снова буду здоровой, цельной.
Я могу выздороветь.
Мой взгляд соскальзывает с венка к телу сестры, лежащему у моих ног.
«Но тогда, – невольно думается мне, – если волшебство этой ветки властно возвратить жизнь погибшим нервам и растерзанной плоти, не может ли оно возродить умершего только что человека? Как-никак, это страна снов! Тоби уверял, что ветви с вершины дерева Большого леса творят чудеса. Вернуть жизнь сестре – разве можно найти лучшее применение чуду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165