Не рассказывала тебе, что я занимаюсь программным обеспечением?
– Говорила.
– Ну, решила взяться за это всерьез – для разнообразия. Попробую удержаться на прямой дорожке, представляешь? Может, даже жалеть не буду.
– Ты не зайдешь?
Она оглядывается через плечо на розовый «кадиллак», оставленный у подъезда. Верх у него поднят.
– Меня там ждут, – говорит.
– Я им тоже буду рада.
Она внимательно рассматривает меня.
– Ты в самом деле нечто, да? – говорит она. – Тоже нахлебалась дерьма в жизни, а все веселишься, рада гостям и все такое.
– Вам придется самим позаботиться о выпивке, – говорю я.
– Справлюсь. Точно не помешаем?
– Нисколечки!
Она задумчиво кивает:
– Схожу приведу свою Лиззи. Мы ненадолго.
– Можете оставаться сколько хотите.
– Черт тебя возьми, – говорит она, – и ведь не прикидываешься, верно?
– Конечно, верно.
Она делает движение ко мне и, на мгновение мне кажется, хочет меня обнять, но только кладет руку мне на плечо, а потом отворачивается и уходит за своей подружкой.
Мы засиделись за разговором до ночи, так что им пришлось остаться ночевать, а поездку отложить до утра.
Интервью
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ИНТЕРВЬЮ С ДЖИЛЛИ КОППЕРКОРН,
ВЗЯТОГО ТОРРЕЙН ДАНБАР-БЕРНС
ДЛЯ «КРОУСИ АРТС РЕВЬЮ»
В СТУДИИ МИСС КОППЕРКОРН НА ЙОР-СТРИТ в среду, 17 апреля 1991 года.
– Как вам кажется, чем вы отличаетесь от других художников? Почему вам всюду рады, почему о вас не злословят и не сплетничают?
– Ну, сплетничают, конечно! (Смеется.)
– Но не злословят. Сколько раз слышала, о вас говорят как о проказливой младшей сестренке даже те художники, которые намного моложе вас.
– Не знаю. Может быть, это потому, что я не стремлюсь ни руководить, ни служить кому-либо, а только идти своей дорогой.
– Но ведь к тому же стремятся все люди искусства. Оставить свой след.
– Разве? Мне кажется, люди занимаются искусством по тысяче различных причин. Я не мечтаю оставить после себя что-то вещественное. Мне скорее хочется наладить связь между людьми – и не только посредством искусства. И еще стараюсь, чтобы мои картины показывали возможность другого мира – не такого, в каком мы живем.
– И для этого вы рисуете эльфов и сказочных персонажей?
– В моих картинах волшебство – не главное. Главное – что мы не одиноки. Нас окружает духовная субстанция. Я правда верю, что если мы постараемся жить как можно лучше, обращаться со всеми по-доброму и с уважением, то и мир станет лучше. Сказочные существа представляют этот усовершенствованный мир. Сказки – это красота, которой мы не видим, не хотим замечать. Потому я и рисую эльфов, обитающих на свалке или порхающих над спящим пьянчужкой. Душа есть во всем и во всех. Приглядитесь хорошенько, и вы всюду найдете сказку. Каждый нужен и важен.
– «Смерть равняет высоких и низких…»
– Кто это сказал?
– Кажется, Джон Хейвуд.
– Жаль, что нам приходится дожидаться смерти, чтобы восстановить равновесие.
– Что верно, то верно. Но возвращаясь к эльфам и прочим волшебным созданиям с ваших картин…
– Просто это мой способ рассказывать сказку.
– Значит, эльфов не бывает?
– Я никогда этого не говорила. (Улыбается.)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165