– Зачем ты сожгла дерево? – спрашивает она. – То же самое, что с картинами?
– Наверно…
Она кивает и отводит взгляд, смотрит мимо меня.
– Я не особенно горжусь тем, как старалась испортить тебе жизнь, – признаюсь я.
– Понимаю, – отзывается она. – Только то дерево было волшебное.
– Да, помню твои сказочки!
Она качает головой:
– Нет, правда волшебное. Я сама только сегодня узнала.
Она говорит мне о том, как этот смешной малый принес ей венок из волшебных цветов и веточек, чтоб ее вылечить, а она его на меня потратила. И как еще до того ее занесло в другое место: старую таинственную чащу, где ей встретилось то древнее божество. Забавно, я только к самому концу рассказа начинаю догадываться, что она, похоже, говорила с той же бабой, которая перехватила меня на обратном пути к жизни.
Ну теперь понятно, с чего эта хиппующая матрона так на меня взъелась. Я же спалила ее личное дерево.
– Я ее видела, – говорю я, когда Джиллиан Мэй заканчивает рассказ. – Перед тем, как проснулась здесь. Она и меня туда же затащила. Только мы с ней не поладили. Она вроде как во мне разочаровалась, ну и я ей сказала. Ежели она хотела, чтоб дела шли по-другому, могла бы сама постараться. Я хочу сказать, откуда нам, черт ее возьми, было знать, что за подарочек она нам всучила?
– Наверное…
– И все равно уже поздно, – говорю я.
Джиллиан Мэй качает головой:
– Мне кажется, никогда не поздно.
Ну да, будто я могу вот так взять и заново перевернуть свою жизнь после всего, что я совершила!
– Почему же у вас не вышло с этим Джорди? – спрашиваю я, переводя разговор на более твердую почву. – Тебя послушать, у вас с ним все шло как надо.
– Очень долго мы были просто друзьями, – отвечает она, – а теперь… теперь у него другая.
– Только не говори, что не сумела его окрутить!
– Я не могла с ним играть.
С минуту я обдумываю ее слова.
– Да, пожалуй, нельзя было, – признаю я.
Если представить, как она переломила собственную жизнь, я бы не удивилась, вздумай она осудить меня за все, что я наделала в своей. Но она, кажется, хочет только понять. Даже не пытается поправлять мою речь.
– А ты действительно… ну, убивала единорогов? – спрашивает она.
– Убивала… Мы же были волками. Волки так и живут. Охотятся. Убивают, чтобы есть.
Она кивает, но видно, что ей это не по душе. Не могу сказать, чтобы я ее винила. Теперь, когда я оглядываюсь на то, что мы делали – мы со стаей, – мне это тоже не особенно нравится. Конечно, волки должны охотиться. В диких лесах выживает более приспособленный. Только мы ведь не голодали. Гоняли всех этих тварей просто ради забавы и еще ради их хмельной крови. Им, понятно, без разницы, по какой причине мы их загрызли, но и нам с Рози, да и остальным, гордиться нечем.
Только теперь ничего не вернешь. Можно корить себя – я и корю, – но мертвых этим не оживишь.
И у нас с сестрой то же самое. Сколько ни упрекай себя, того, что было, не изменить. Никуда не денутся все годы, когда я ее ненавидела. Порезанных картин не склеишь. Сгоревшее дерево не воскресишь. И свою жизнь на ее здоровье не обменяешь.
– Знаешь, нам ведь никогда не быть друзьями, – говорю я ей. – У нас ничего общего нет, кроме прошлого, а мне что-то не хочется остаток жизни предаваться воспоминаниям о нашем мерзавце-брате.
Она кивает, но не в знак согласия.
– Мы слишком разные.
– Раньше мне это не мешало, – замечает она.
– Ну, время покажет. Ты возвращаешься?
– Надо, – говорит она. – Иначе умру в Мире Как Он Есть, и тогда все равно придется уходить. Лучше сразу пройти все это до конца.
– А я не вернусь. Та богиня мне сказала, что, если уйду, больше уж сюда не попаду.
– И мне она то же самое говорила.
– Хотя я знаю и другие способы перейти границу, – говорю я, вспоминая рецепт мисс Люсинды.
И рассказываю о нем сестре: весь состав перечисляю наизусть – и когда что собирать, и все прочее.
– Звучит сложновато.
– По-моему, так и задумано. Вообще-то есть и другой способ. Мисс Люсинда сказала, если хлебнуть крови этого звериного народа, выйдет то же самое.
У нее на лице ужас.
– И ты… так и научилась переходить? – спрашивает она.
Забавно, мне и в голову не приходило, что дело, может быть, в крови единорогов. Но, задумавшись, я понимаю, что так быть не могло. Правда, я возвращалась счастливой, и, может, наши с Рози морщинки и складки оттого и исчезали, но из сновидения можно вынести только то, что остается в голове.
Однако все равно непонятно, с чего мы с Рози тогда так помолодели. Я и сейчас, наверно, молодой кажусь…
– Я помню, как встретилась здесь с тобой в первый раз, – говорит Джиллиан Мэй. – Тогда вы со стаей гнали лиса с человеческим лицом…
– Мы его упустили, – говорю я. – Ни одного из этих метисов так и не поймали. Только оленей, мелких зверьков вроде мышей и зайцев… И еще, конечно, единорогов.
Я встаю. Разговор начинает ходить по кругу, а у меня нет сил повторять все заново. Может, и никогда не будет. Но уж сейчас точно. Слишком недавно умерла Рози, да и не привыкла я так душу выворачивать.
– Береги себя, – говорю я ей, когда она тоже поднимается на ноги.
Вижу, ее снова тянет меня обнять, но я не могу. А вот руку ей протягиваю, и она ее пожимает.
– Куда ты теперь? – спрашивает.
– Сама не знаю. Куда ноги понесут.
– Есть и другие места, кроме леса, – говорит она. Наверно, боится, как бы я, проголодавшись в глуши, не взялась за старое.
– Есть город Мабон, – продолжает она, – большой, и в нем всякий народ живет: и уроженцы страны снов, и те, кто во сне сюда приходит.
– Может, и загляну туда… Она указывает на запад:
– А там, у подножия гор, стоит гостиница. Хозяин очень славный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165