Потом они срезают с тела плоть, мускулы, внутренности и раздают части еще влажного скелета своим женщинам на украшения.
Смерть Сулы вывела меня из равновесия настолько, что я готов был выхватить меч и сразиться один против четверых, мне нужно было выместить на ком-то злобу. Я понимал только одно: Вашни не имели права вмешиваться в мою жизнь, хотя бы их толкал на это обычай племени.
После того, как Сула…
Я заставил себя не думать о ней. Я понимал, что протест или даже любое слово Вашни воспримут как оскорбление, а мне не хотелось становиться чьим-то нагрудным украшением.
– Забирай, – ровно сказал я.
Он сделал знак рукой. Я стоял неподвижно. Чьи-то руки прикоснулись к рукояти, зашипел клинок, вес за моей спиной уменьшился – на мне осталась только перевязь.
В черных глазах Вашни промелькнуло презрение.
– Воин Вашни никогда не отдаст свое оружие, – объявил он.
Я скрипнул зубами.
– Мы уже выяснили, что я не воин Вашни. И я не вижу смысла защищать оружие, которое мне одолжили, и тем более умирать за него.
Воин подозрительно нахмурился.
– Одолжили?
– Мой меч сломался. Мне дали этот.
– Вашни никогда не одалживают свое оружие.
– Одалживают, если они мертвы, – бросил я. – Считай, что меч мне одолжили навечно.
Такого ответа воин не ожидал. Вашни привык видеть перед собой трусливых, запуганных людей, готовых сдаться. Я был настроен не так. Воин долго рассматривал меня сквозь сетку дождя, потом взглянул за мою спину на своих соплеменников. Одна его рука задержалась у ножа – было ли оскорбление достаточным, чтобы он мог бросить мне вызов? Или он будет провоцировать меня и дальше?
Глубоко внутри меня рос гнев. Я заставил себя вспомнить, где нахожусь: хиорты племени Вашни стояли рядом, всего в паре шагов; земля размокла от дождя, ноги будут скользить; меча нет; Вашни четверо, я один; город в десяти шагах; вокруг цыплята, собаки, козы…
И вдруг я забыл обо всех оскорблениях.
– Откуда ты приехал?
Воин гордо поднял голову.
– Вашни живут повсюду, – отрезал он. – Весь Юг принадлежит нам.
Я фальшиво улыбнулся.
– Но пока он не совсем вам, может ответишь на вопрос?
Воин задумался.
– Сначала ответишь ты, – объявил он. – Зачем тебе это?
– Вашни, живущие в горах недалеко от Джулы, «приютили» моего знакомого. Мне интересно, может ты знаешь его?
Воин сплюнул в грязь.
– Меня не интересуют чужеземцы.
– Он Северянин, – упрямо продолжал я, – светловолосый, с голубыми глазами… По приказу прежнего танзира Джулы его кастрировали и отрезали ему язык, – я небрежно пожал плечами, чтобы не выдать своего беспокойства
– Вашни умеют пользоваться любым проявлением слабости. – На Севере его звали Джамайл. Сейчас ему шестнадцать.
Черные глаза не моргая оценивающе смотрели на меня.
– Мальчик тебе родственник?
Я мог сказать нет и не соврал бы, но иногда ложь только на пользу, и я ответил:
– У меня кровная связь с его сестрой.
Родня. Такой простой, незамысловатый ключик к секретам Вашни. Он заставит воина действовать вопреки его желанию.
Вашни снова посмотрел поверх моего плеча на остальных. Хотел он того или нет, он должен был сказать мне все, что знал. Вашни свирепое, жестокое племя, но как у всех, и у них есть слабости. Вашни питали глубокое уважение к родственным связям. Они не терпели внебрачных детей или полукровок, но истинные родственные связи или кровные связи брали верх даже над гордостью.
Воин смотрел на меня со злобой.
– Был такой мальчик, – наконец признался он.
– Северянин? Шестнадцать лет?
– Ты верно описал его.
Я заставил себя говорить ровно.
– Ты сказал «был»?
Тактичностью Вашни не обладают, они никогда не пытаются смягчать удары.
– Северянин мертв. Это священная война, Южанин – мы должны очистить Юг от грязной крови, чтобы подготовиться к встрече с джихади.
Лучше не думать о Джамайле или Дел. Меня переполнило презрение к этим людям.
– И это вам приказывает Оракул?
Я ожидал, что он оскорбится и начнется драка, но воин только улыбнулся.
Улыбка была открытой, искренней, по-настоящему искренней. Потом он повернулся и ушел в дождь.
Как я скажу Дел? Как, в аиды, я ей скажу?
Сулы больше нет, чула. Спасения больше нет.
Как я осмелюсь сказать ей об этом?
Как ты отплатил Суле за все, чем она для тебя была и что для тебя сделала?
Я не могу просто войти в нашу комнату и сказать: «Твой брат мертв, баска».
Ты не можешь пойти к богам валхайла и попросить их вернуть Сулу.
Это ее убьет. Или толкнет на самоубийство; она сразу пойдет к Аджани.
Как сказать бездетной женщине, что она все же родила сына?
Ведь она только сейчас начала понимать, что жить можно не только ради мести.
Как сказать мертвой женщине, что это она дала тебе жизнь?
Стоит ли ее свобода такой цены?
Стоит ли моя свобода такой цены?
Что-то было не так. Я почувствовал это как только приблизился к дому, который мы с Дел делили с Алриком и его родней. Возникло ощущение, звук… Толпа гудит по-особому, когда собирается чтобы посмотреть на смерть.
Слишком много смертей, подумал я. Сначала Сула, потом Джамайл. Кто умирал сейчас?
Люди хотели увидеть смерть. Я выбивался из сил, прорываясь сквозь толпу к дому, а потом мне пришлось остановиться.
О боги… аиды…
Волосы у меня встали дыбом, в животе забурлило – улицу наполнял запах магии.
Аиды… нет…
Кто-то взял мою яватму.
Нет… моя яватма взяла кого-то.
Но я же убрал ее. Я завернул ее, спрятал…
И кто-то украл ее. А теперь она крала его.
Его ноги зарылись в грязь. Он лежал на спине и дергал ногами, потому что клинок вошел в его живот и, пробившись через ребра выглядывал из плеча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131