– Хорошо. Будем считать, что Аджани честолюбив – мы знаем, что так оно и есть; скажем, он еще жаден – это мы тоже знаем; и допустим у него талант воодушевлять людей и управлять ими – в это мы верим с твоих слов. А теперь давайте предположим, что он хочет не просто получить домейн. Ему нужно все. Или по крайней мере большая часть.
– «Давайте предположим», – эхом отозвался Беллин с оттенком согласия.
Я продолжил, не замедляя шага.
– Но как это сделать? Убив врага. В нашем случае врагов, – я помолчал. – Мы знаем, что убийство для Аджани не в новость, он привык убивать – но ему нужно оружие. Особое оружие, которому никто не сможет противостоять. И я говорю не о мече.
– Люди, – догадалась Дел.
– Люди, – согласился я. – Столько людей, чтобы танзиры сразу сдались.
– Ему нужны племена, – продолжила Дел, – но он знает, что объединить их невозможно, они не выступят вместе даже против танзиров – ты не раз об этом говорил.
Я кивнул.
– И поэтому он использует религию. Племена невероятно суеверны… Он объявляет себя мессией, перед которым племена будут благоговеть, потому что услышал от него то, что хотят услышать: обещание превратить песок в траву, – я резко перестал шагать. – И если он так неотразим, как рассказывает Беллин, они подчинятся всем его приказам, даже начнут священную войну.
– Но он простой человек, – отчаянно выкрикнула Дел.
– Он сияет очень ярко, – мягко заметил Беллин.
Все молчали, а потом я сказал то, что и так было ясно:
– Эта новость все меняет.
Дел упрямо покачала головой.
– Я все равно убью его.
– Тогда лучше сделай это быстро и без предупреждения, – сухо предложил я.
– Я не убийца, Тигр, – разозлилась она. – Я делаю все при дневном свете. Мне нечего скрывать.
– Прекрасно, – одобрил я. – Вперед, баска, и ты начнешь священную войну.
– Но ведь нет мессии! – в отчаянии закричала Дел. – Нет джихади! Все это ложь!
– Ты слышала, что сказал Беллин? Или ты просто не поняла? – я ткнул пальцем в будущую шишку. – Не имеет значения, что мы знаем или думаем… Главное – во что верят люди. Если ты убьешь джихади, твоей крови им не хватит. Они начнут резню.
– Тигр…
– Ты этого хочешь?
– А ты хочешь, чтобы я просто уехала из Искандара?
– После всех твоих клятв? – я покачал головой. – Нет. Я хочу, чтобы ты все обдумала.
– Я уже все обдумала, – отрезала Дел и повернулась к Беллину. – Где Аджани?
– Где-то в предгорьях. Точно я не знаю.
– Но ты же работаешь на него, – Дел подозрительно прищурилась.
Беллин пожал плечами.
– Я должен был приехать в Искандар и распространять слухи. Аджани встречался с нами недалеко от Харкихала и объяснил, что делать. Потом он уехал, чтобы подготовить свое божественное появление.
– Ты можешь узнать, где он? – спросил я.
– Он будет здесь через день или два.
– Тигр задал вопрос, – сказала Дел. – На этот раз он говорит дело.
Как мило было с ее стороны признать это.
Беллин выпрямился и засунул топоры под рубашку. За поясом они скрывались в складках ткани.
– Могу попробовать, – задумался он. – Но Аджани прячется, он не хочет, чтобы его нашли. Он будет скрываться, пока не придет время появиться джихади.
Я вспомнил о воинах, собравшихся в предгорьях. Похоже они знали, где он. Может он был с ними.
И я снова увидел мертвого Мараба, с содранной кожей и отрезанными гехетти.
Не хотел бы я так расплатиться за неудавшуюся попытку убить Аджани.
– Что-нибудь придумаем, – пообещал я.
Беллин ухмыльнулся.
– Сын Песчаного Тигра тоже постарается.
14
Дел молчала всю дорогу до дома. Я не мог придумать, что бы сказать, как вырвать ее из этой тишины, да и мне самому было не до разговоров. Слишком многое нужно было обдумать.
Аджани джихади? Невозможно.
И все же в словах Беллина был смысл. Если все это было правдой, клятвы Дел могли доставить нам много неприятностей.
И она это знала.
В дом мы не вошли, потому что Дел остановилась около двери и вдруг, судорожно сцепив руки, вжалась в осыпающуюся стену.
– Шесть лет, – простонала она. – Уже шесть лет они мертвы… Шесть лет я мертва, – Дел покатала голову по стене, тщетно пытаясь отогнать страшные воспоминания. – Мессия, мессия… Да как он может?
– Дел…
– Он мой. Только мой. Ради этого я и выжила, только поэтому я жива… поэтому я не сдалась.
– Я знаю, Дел…
Она не слушала.
– Всю дорогу до Стаал-Уста я кормила себя ненавистью, мечтала о мести, обещанной мне Северными богами. Тогда мне нечего было есть, но я не чувствовала голода, потому что у меня была ненависть… когда у меня не было воды, мне не хотелось пить, потому что всегда меня поила ненависть…
– Дел замолчала, словно услышав со стороны свою истерику – Дел всегда боялась давать волю своим чувствам.
Справившись с голосом, она продолжила:
– И когда я узнала, что у меня будет ребенок, я тоже жила ненавистью… она заставила меня выжить. Она не дала мне умереть. Боги не позволили мне умереть, чтобы я могла исполнить свои клятвы. Ребенок был свидетелем этого, хотя я еще не знала о нем.
Я молчал.
Дел посмотрела на меня.
– Ты понимаешь, что такое ненависть. Ты жил ею, как и я… Ты ел и пил ее, ты спал с ней… но ты не позволил ей поглотить тебя. Ты не позволил ей подменить тебя, – Дел спрятала лицо в ладонях. – Я изувечена. Я неправа. Я не женщина, не человек и даже не танцор меча. Я только ненависть… Она сожрала все во мне.
И снова я услышал Чоса Деи: «Одержимость правит, а сострадание вредит».
Дел запустила пальцы в волосы, убирая со лба светлые пряди. Ее лицо кривилось от отчаяния.
– Если Аджани у меня заберут, от «меня» ничего не останется.
Мне было больно, но я заставил себя говорить твердо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131