— Его нет дома, мэм, — ответил он.— Я только что видела карету, — настаивала Порция.— Это приехали слуги с багажом милорда. Дверь уже почти прикрылась, но Порция успела спросить, скоро ли граф приедет.— Да, мэм. — Дверь захлопнулась.Порция повернула назад, поникшая, но все еще не потерявшая надежду. Форт приедет со дня на день. Что может случиться за этот короткий промежуток? В конце концов, Оливер уже проиграл пять тысяч гиней. Ну проиграет еще немного. В сравнении с первой суммой — это капля в море.Порции не хотелось возвращаться в тоскливое жилище и слушать храп Оливера, и она решила погулять на этот раз по живописной части Лондона с ее широкими, чистыми улицами и богатыми особняками. Все тротуары здесь были выложены камнем и ограждены прочными металлическими столбами, защищавшими пешеходов от проезжавших мимо экипажей и карет. По улицам гуляли дамы и джентльмены или их слуги с детьми. В этой части города не было видно пьяных и проституток. Это был совсем иной мир.За сверкающими витринами магазинов лежали дорогие товары, привезенные со всех концов света. Порция рассматривала их, всем сердцем желая купить что-нибудь для своей семьи. Как бы понравилась Пру вот эта кружевная лента — и всего-то один шиллинг за ярд.Но Порция подавила в себе это искушение. Она ничуть не лучше Оливера, если собирается сорить деньгами.Пора было возвращаться на Дрезденскую улицу, но Порция вдруг обнаружила, что заблудилась. Она ничуть не испугалась, так как взяла с собой карту Лондона и, развернув ее, стала изучать: итак, чтобы пройти в нужном направлении, ей надо пересечь Мальборо-сквер. Просто чудесно — она увидит знаменитую площадь Лондона. Говорят, что это одна из красивейших площадей города.Так оно и оказалось. Окруженная со всех сторон прекрасными домами различных стилей, площадь включала в себя обнесенный оградой парк с красивыми деревьями, клумбами и даже большим прудом, где плавали утки. Даже в это мрачное время года парк был великолепен. Каким же восхитительным он должен быть весной и летом!Порция услышала веселый смех и, посмотрев на пруд, увидела детей, под присмотром своих нянь кормящих уток.«Оказывается, у Лондона много лиц, — размышляла Порция. — Шумный и порочный в одной своей части, он может быть тихим и очаровательным в другой».Прислонившись к ограде, Порция с удовольствием наблюдала за четырьмя играющими ребятишками. Один из мальчиков заметил ее и робко помахал ручонкой. Она помахала ему в ответ. Няня насторожилась, но не сказала ни слова, и Порция продолжала наблюдать.В свое время у нее были женихи, которые предлагали ей руку и сердце, но она всем им отказала. Мать находила ее поведение неразумным, но Порция считала, что она должна абсолютно доверять человеку, с которым свяжет свою жизнь. Ей казалось, что Ханна должна понимать ее после своего первого неудачного брака, но та думала совсем иначе: какой-никакой, а все-таки мужчина.Если бы Порция приняла тогда хоть одно предложение, у нее были бы сейчас дети, а теперь ее удел оставаться старой девой: она уже не первой молодости, и у нее нет никакого приданого.Если она останется старой девой, то все же может иметь племянников — детей Оливера. Окруженная племянниками и племянницами, она будет жить в Оверстеде и много работать, чтобы сделать их имение процветающим. Ее мать будет жить с ней, ухаживая за садом и внуками.Порция заметила, что на нее смотрит маленькая девочка, и постаралась отогнать грустные мысли. Но девочка уставилась на что-то за ее спиной.— Зенон! — закричала она вдруг.Порция оглянулась и встретилась взглядом с Брайтом Маллореном, стоявшим на другой стороне улицы. У его ног сидела большая собака, темная шелковистая шерсть которой сияла на солнце. Собака виляла хвостом и смотрела на детей.Улыбающаяся няня открыла детям ворота, и они устремились к собаке. Та отскочила, дети бросились за ней. Собака снова увернулась, но дети преследовали ее. Порция приняла было детей за маленьких мучителей, пока не поняла наконец, что они играют в знакомую им всем игру.— Вы любите детей? — услышала Порция за спиной чей-то голос и, оглянувшись, обнаружила Брайта Маллорена.— Конечно, я люблю детей, — ответила она взволнованно.— Как можно говорить «конечно, люблю» об этих маленьких чудовищах.— Кажется, ваша собака о них другого мнения.— Мой пес считает, что приносит себя в жертву ради воспитания подрастающего поколения.Лицо Брайта было серьезным, хотя глаза светились улыбкой.Порция тоже не могла удержаться от улыбки.— А мне кажется, что он получает истинное удовольствие от игры с детьми, милорд.— Нет, он просто дурачит нас.Порция улыбнулась шире, и Брайт ответил ей тем же. Его улыбка была такой нежной и искренней, что, казалось, он рад их случайной встрече.Порция решила, что все это сплошное притворство, но лицо Брайта светилось такой теплотой и радостью, что могло растопить даже каменное сердце.Сегодня Брайт был одет просто — темный жакет, коричневые кожаные бриджи, высокие черные сапоги. В руках он вертел хлыст, что наводило на мысль о недавней верховой прогулке. В отличие от нарядного шелкового камзола и напудренного парика в этой повседневной одежде не было ничего впечатляющего, ничего завораживающего. Однако такая простота наводила Порцию на опасные мысли — он был обычным человеком, под стать Порции Сент-Клер из Оверстеда, Дорсет. С таким человеком она могла общаться. Он мог ей понравиться, и она даже могла его полюбить.«Господи, никогда! Ни за что на свете!»— Вы живете здесь, милорд? — спросила Порция, и все встало на свои места: обыкновенный человек не мог жить в таком богатом квартале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117