— Приходите ко мне, к своему мужу. И зачем? Я должен вам устроить место главного врача! Надо же додуматься!
У Махбубы обиженно задрожала нижняя губа. Попыталась было что-то сказать, но не смогла, выскочила из кабинета.
Вечером того же дня Абрар Шукурович долго беседовал с женой. Махбуба вроде бы поняла, что перегнула палку, и даже сама посмеялась над нелепой своей просьбой.
Но все-таки удивительно — раньше за ней не наблюдалось такого. Во всяком случае, он не замечал, чтобы она так жадно желала быть
первой, чтобы стремилась к роскоши, блеску. Может, сработали дремавшие в ней родительские гены? Шукуров вспомнил: ведь не раз уже он подмечал в доме тестя некоторую чрезмерность во всем: и в обстановке, и в самом поведении доктора наук Мирабидова... Шукуров шел, углубленный в свои думы.
— Абрарджан! —прервал его мысли чей-то голос. У небольшого фонтана на площади перед новым двухэтажным зданием райкома стоял тот самый старый председатель колхоза, Аксакал, который вскоре по приезде Шукурова приходил к нему с жалобой на Атакузы по поводу мрамора.
Аксакалом, то есть белобородым, его прозвали не только из-за почтенного возраста, но и за длинную, заботливо соблюдаемую серебристую бороду. Раис сегодня оделся что-то очень торжественно — новый просторный китель весь увешан орденами и медалями, над ними поблескивает маленькая Звезда Героя, хромовые сапоги отполированы, на бритой голове новая тюбетейка, а уж как сегодня промыл и расчесал пышную белую бороду — каждая волосинка блестит.
«Ага, прискакал уже!» — подумал Шукуров, вспоминая не совсем приятный разговор, который на днях вышел у него с первым секретарем обкома.
— Я слышал, вы там обижаете нашего почтенного Аксакала,— прямо в упор начал секретарь.
Шукуров не сразу и сообразил, о ком идет речь. Поняв, начал было объяснять сугь дела. Но секретарь не стал слушать.
— Я, конечно, понимаю. Атакузы Умаров толковый хозяин, и мы всячески поддерживаем его. И заслуги...
— Дело не в заслугах,— не выдержал Шукуров. — Беда в том, что я сам очутился в положении Атакузы Умарова.
— Не понял вас.
— Плохо со снабжением, из рук вон плохо! Это и толкает людей на разное... ну, что ли, предпринимательство.
— Надеюсь, вы лично еще не преуспели в таких делах?
— К сожалению, начисто лишен предпринимательского таланта,— засмеялся Шукуров.— Зато и положение в районе — катастрофическое. Особенно с удобрениями.
— Ну, насчет катастрофы вы, конечно, преувеличиваете. Я прочел вашу записку. Рассмотрим ее на бюро. А пока прошу подумать вот над чем. Не слишком ли много валим мы на эти самые неурядицы? Некоторые из раисов в вашем районе разрешают себе куда больше дозволенного, не стесняются и закон нарушать. Есгь один нехороший сигнал, касается Атакузы Умарова. К вам на днях приедет Бекмурад Халмура-дович. Разберитесь! А Аксакала не обижайте!..
И вот уже Аксакал здесь. Шукуров пропустил раиса в дверь своего кабинета на втором этаже.
«Даст он себя в обиду! Дожидайтесь! Тот же Атакузы — одно тесто, разве что разной выпечки. Любопытно: скажет, что был у первого, или промолчит?»
Промолчал. Маленькие глазки хитро сияли из-под густых нависших бровей. Пришел он просто проведать уважаемого нового секретаря.
Может, у дорогого Абрарджана есть какие-нибудь замечания по его работе? Ведь не зря говорится: ум не от возраста зависит, а от головы. Он считает — очень правильные эти слова. Вот и сам он, несмотря на почтенный возраст, впадает иной раз в ошибки, глупостей делает немало.
Тонкий ход! Спешит опередить возможный упрек. Абрар Шукуро-вич улыбнулся. Пословица пословицей, но вот он, секретарь, действительно нередко ошибается, ему бы очень кстати были советы таких умудренных опытом руководителей, как Аксакал. Дипломатический ход, видимо, удался, и раис приступил к делу. Оказывается, опять пришел с жалобой. И опять на Атакузы, хоть и преклоняется перед его умом, хозяйственной хваткой и дерзостью. Выяснилось — Атакузы снова перехватил то, что предназначалось колхозу Аксакала. На этот раз—дефицитные трубы для газификации кишлака.
Шукуров дал слово — разберется. Записал при Аксакале в блокнот. Под конец не удержался и от шутки:
— Как же это вы так, бывалый раис, уважаемый всеми аксакал — и дали обойти себя Атакузы?
Сказал — и сразу пожалел. В маленьких глазках-стеклышках, прикрытых седыми бровями, мгновенно заиграли ехидные огоньки. Улыбаясь в пышные усы, Аксакал ответил:
— У него ведь хандаляшки! Много хандаляшек!
Вот оно как! Шукуров поспешил закруглить разговор. Проводив раиса, он долго ходил по кабинету.
Аксакал в своей жалобе на Атакузы, конечно, прав. Прав и первый — не годится вершить незаконные дела, прикрываясь хозяйственными неурядицами. Но ведь и сами неурядицы существуют — это тоже правда, от которой не уйти. Именно они и толкают на разные хитрые ходы. Значит, в первую очередь надо бороться с причиной, которая привела к нежелательному следствию. Об этих неурядицах Шукуров писал и в обком, и в Госплан, а результат, как говорится, равен нулю!..
В дверь тихо постучала секретарша:
— Тут пришли двое. Говорят, из Ташкента.
— Из Ташкента? («Не тесть ли?» — подумал Шукуров.) Пусть заходят.
В кабинет вошел длинный, тощий мужчина лет тридцати, с загорелым дочерна лицом. За ним — девушка с высокой прической из мягких каштановых волос.
— Доцент Абидов,— представился темнолицый посетитель. Девушка подняла большие печальные глаза на Шукурова и тут же низко опустила голову.
— Пожалуйста, присаживайтесь...
— Спасибо,— девушка села на стул, одернула подол короткого ситцевого платья без рукавов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102