Все эти люди хотели поговорить со мной, а Трэйс не делал ничего, чтобы помешать им. Можно было еще ускользнуть от газетчиков или воздержаться от разговора с ними, но полиции я был вынужден подчиняться и отвечать на вопросы снова и снова. Я уже жалел, что покинул тихий Хоршем. Иногда подозрительность проскальзывала в манерах и взглядах говоривших, а раз или два вопросы обо мне и моем прошлом вгоняли меня в краску. Я все больше уставал от этого и начинал нервничать.
— Если вы сомневаетесь в моей честности,— наконец не выдержал я, когда разговаривавший со мной человек, большой полицейский чин, окончательно вывел меня из себя,— обратитесь к мистеру Макферсону из Хоршема. Он скажет вам, что мои слова так же правдивы, как его собственные. Он знает меня... Очень хорошо знает.
— Не стоит так волноваться, юноша! — ответил он с улыбкой.— Мы уже послали за мистером Макферсоном. И не будь таким обидчивым — ведь речь идет об убийстве, дело довольно темное, и мы не должны упускать ни одной нити. Ты рассказал все очень здорово, но мы еще не знаем тебя, понимаешь?
Он отпустил меня домой. Видимо, Трэйс пообещал присмотреть за мной. Правда, это показалось полиции недостаточным, иначе как объяснить, что до самого вечера под нашими окнами торчал полисмен.
Вечером приехал Эндрью Макферсон, и отношение ко мне сразу изменилось. Хотя следователи снова взялись за меня, они делали это гораздо деликатнее, чем утром. Меня спрашивали, смогу ли я опознать убийцу? Но это было невозможно — в тумане я совершенно не видел его лица.
Трэйс, помня встречи на съезде мировых судей, приветствовал Макферсона как старого знакомого и выделил ему комнату в своем коттедже. Эндрью облагодетельствовал меня одной из своих добродушных улыбок.
— Привет, Том! — сказал он, садясь рядом.— Бедняга, ты, я вижу, так долго путешествовал, что у тебя и голову приклонить не было времени.
— Я вовсе не искал таких приключений, мистер Макферсон! — ответил я.— Я был бы благодарен судьбе, если бы она пронесла эту чашу мимо! Но кто мог знать, что так случится?
— Не могу с тобой спорить, мальчик,— сказал он.— Все это очень мило, но я уже забыл основы логики, а уж в теологии, не говоря о метафизике, я никогда не был особенно силен. И все же
я не советовал бы таким молодым, как ты, спать где попало. Предвидение, конечно, очень хорошая вещь, но что до меня, то...— он развел руками.— Впрочем, уж если у тебя замашки Робинзона Крузо и ты находишь то, что тебе нужно, вон в той старой мельнице, это прекрасно, мой дорогой! Но что пользы толковать о прошлом?! Это уже произошло и сделать ничего нельзя! С другой стороны, я плохо знаком с некоторыми фактами. Й, если ты повторишь мне все заново, дружище, я, возможно, составлю свое мнение об этом печальном происшествии.
Я снова все рассказал. Теперь, когда мы втроем сидели за чайным столом Трэйса, я чувствовал себя гораздо свободней и роль рассказчика даже доставляла мне удовольствие. В конце концов Эндрью фыркнул и проворчал:
— Мне кажется, что этому Траулерсону нельзя доверять. Такие люди не по мне. Что это за человек, оставляющий свое дело, дом с садом и оранжереей и шляющийся по стране в поисках какой-то старой мельницы? Не кроется ли здесь что-то иное?
— Думаю, загадка Траулерсона будет разгадана, так же, как и моя,— воскликнул я.— Едва ли подозрение падет на него.
Мои собеседники заметили, что Траулерсон будет изображать из себя святошу перед следователем, а потом и перед присяжными. Я сказал, что вряд ли они получат большое удовлетворение от ответов Траулерсона. «Моряк», как мне казалось, был из тех людей, которые сами создают себе трудности и совершенно запутываются в них.
С Траулерсоном мы увиделись уже в конце дня в деревенской школе, когда началось опознание тела Кеста, которое было перенесено туда из гостиницы.
Место было выбрано удачно — большая комната смогла вместить всех желающих, пришедших не только из самой деревни, но и из многих близлежащих мест. Там было множество полицейских, несколько детективов и еще какие-то люди, которых капитан Трэйс называл адвокатами. Траулерсон тихо говорил с одним из них. Макферсон обратил на это внимание и что-то быстро зашептал на ухо Трэйсу. Меня же больше всего интересовали коронер и его помощники. Я подумал, что такие умные люди обязательно раскроют это сложное преступление.
К нам подошел Чиссик.
— Присяжные не блещут проницательностью,— сообщил он, словно зная что-то заранее.
Но Фьюстер, старшина присяжных, все же задавал свидетелям вопросы. Задавал вопросы и еще один человек, имени которого я не знал. Потом мне сказали, что это был некто Халкин, работающий приходящим садовником. Он обнаружил неподдельный интерес к делу и острый ум, выявив своими вопросами много важных улик.
К середине второго дня расследования все в округе, включая женщин и детей, были в курсе событий.Итак, доктор, делавший вскрытие, сообщил, что Кест перед смертью ожесточенно боролся. Трэйс рассказал, как я прибежал к нему и как
мы вместе ходили к мельнице. Приис сообщил о нашей встрече на холме. Затем следовала моя история. Я уже свыкся с ролью рассказчика и, признаться, когда меня не допрашивали, а просили рассказать о своих приключениях, делал это охотно.
Всем было очень интересно, и люди зачарованно слушали мой рассказ, так сказать, из первых рук. Многих интересовала реакция коронера, которого Трэйс охарактеризовал как умного и проницательного человека. Рассказывая, я не сводил с него глаз. Когда я закончил, он одобрительно кивнул.
— Очень хороший, толковый рассказ! — сказал он, обернувшись к тому официальному лицу, о котором я уже упоминал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63