Самос пожал плечами.— Строитель — к книжнику убара, на шестую клетку, — сообщил он, передвигая высокую резную фигуру.Я взглянул на доску. Пора было вплотную подумать о защите Домашнего Камня.— Тебе придется выбирать между ними, — сказал Самос.Я был вне себя от бешенства. Не в силах усидеть на месте, я зашагал по залу, меряя его из конца в конец. Шаги гулко зазвучали среди толстых каменных стен. Телима! Что она себе позволяет? Неужели не понимает, что я просто обязан сделать то, что собираюсь? Столько сил и трудов потратил я на то, чтобы построить в Порт-Каре дом Боска! Чтобы подняться на ту ступень, которую сейчас занимаю! Мое кресло в Городском Совете — среди наиболее почетных и уважаемых граждан Гора! Разве это не огромная честь — быть женщиной Боска, адмирала, торговца? А она в ответ позволяет себе такое! Норов свой показывает! Да как она посмела? И ведь знала, какое это вызовет у меня неудовольствие. Мое! Боска! Да и что могут предложить ей эти болота? Отказаться от золота, драгоценностей, одеяний и тонких вин, слуг и рабов, уюта и безопасности дома Боска ради одинокого прозябания на затерянном среди бескрайних болот острове?Она что, вообразила, будто я брошусь за ней, начну умолять вернуться, терпеливо снесу весь тот спектакль, что она пожелает разыграть передо мной, пока Талена, некогда моя свободная спутница, будет, закованная в цепи, погибать где-то в диких северных лесах? Нет, со мной это не пройдет!Пусть торчит на своих болотах, пока не завоет от тоски. Ничего, она еще приползет к ступеням дома Боска, она еще будет валяться у меня в ногах, заглядывая в глаза подобострастным взглядом, как домашний слин, провинившийся и вышвырнутый хозяином на улицу.Однако в глубине души я знал, что Телима не вернется. Не вернется! Я едва мог сдержать навернувшиеся слезы.— Что ты собираешься делать? — спросил Самос. Он сидел не отрывая взгляда от доски.— Утром я отправляюсь в северные леса, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно тверже.— Терситус строит корабль, способный выйти за пределы известного мира, — по-прежнему не поднимая головы, продолжал Самос.— Я больше не состою на службе у Царствующих Жрецов, — сказал я.Отвернувшись к стене, я вытер глаза рукавом туники и повернулся к игральной доске.Мой Домашний Камень находился в опасности. Однако я чувствовал в себе силы и уверенность. Я — Боск. Я тот, кто некогда был воином. И меч по-прежнему висит у меня на боку.— Домашний Камень — к тарнсмену убара, на первую клетку, — сказал я, не наклоняясь над доской.Самос передвинул фигуру на указанное место.— Это и есть тот раб? — поинтересовался я у Самоса, кивнув в сторону коленопреклоненного между двумя стражниками мужчины.— Хорош? — спросил Самос. — Подведите его ближе, — велел он стражникам.Те, подхватив мужчину под руки, не давая подняться, волоком протащили его по каменным плитам пола и швырнули к нашим ногам.Наблюдавшая за ним рабыня рассмеялась.Мужчина расправил плечи. Он был горд. Это мне нравилось.— Прическа у тебя необычная, — заметил ему Самос.Рабыня снова залилась смехом.Выбритая ото лба до затылка полоса на голове мужчины свидетельствовала, что он был пойман и продан в рабство разбойницами из северных лесов — женщинами-пантерами, как они себя называли. Находиться в рабстве у женщин, а затем, наскучив им, быть проданным кому-то еще считалось наибольшим позором, какой только может выпасть на долю мужчины.— Говорят, только последние глупцы да слабаки, способные лишь прислуживать женщинам, могут попасть в рабство к пантерам, — произнес Самос.Мужчина ответил ему хмурым взглядом. Я вновь почти физически ощутил, как сжались в кулаки его скованные за спиной руки.— В свое время мне тоже пришлось быть в рабстве у одной женщины, — сказал я.Он посмотрел на меня с недоумением.— Ну, и как с тобой поступить? — спросил у него Самос.Ошейник на мужчине был неснимаемый, что для мужчины-раба совсем не странно. Голову человека в таком случае кладут на наковальню и скрепляют металлическую полосу на шее толстой заклепкой.— Поступайте как пожелаете, — ответил стоящий перед нами на коленях человек.— Как ты стал рабом? — спросил я.— Вы же видите, — ответил он, — попал в руки женщин.— Как именно это произошло?— Они напали, когда я спал. Я проснулся уже с ножом у горла. Меня заковали в цепи. Они чуть ли не соревнование устроили в том, как лучше надо мной поиздеваться. А когда им это надоело, отвезли меня, связанного и в наручниках, на безлюдный берег Тассы где-то у западной границы леса.— Да, это обычное место свиданий с разбойницами, — сказал мне Самос. — Именно там один из моих кораблей подобрал и его, и других. — Он снова посмотрел на мужчину. — Ты помнишь, сколько за тебя заплатили?— За меня отдали два стальных ножа и пятьдесят наконечников для стрел, — ответил человек.— И целый стоун леденцов из кухонь Ара, — рассмеялся Самос.— Да, — проскрежетал зубами раб. Девушка-рабыня захлопала от радости в ладоши.Самос не стал ее одергивать.— И как ты считаешь, — поинтересовался он, — какова должна быть твоя судьба?— Рабская скамья на галере, — пожал плечами мужчина.Гребные трюмы круглых галер Порт-Кара, Коса, Тироса и многих других «морских держав полны подобными несчастными, обреченными судьбой на пожизненное заключение на скамье рабской галеры, на работу веслом с утра до вечера, на горсть прогорклого гороха четыре раза в день и бесконечные побои и унижения.— Что ты делал в северных лесах? — спросил я.— Я разбойник, — гордо ответил мужчина.— Ты — раб, — усмехнувшись, поправил его Самос.Плечи мужчины поникли.— Да, — пробормотал он, — я раб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121