Людей на Сен-Кристофере не слишком много, а тех, кто поотчаяннее или при деньгах, тянуть солдатскую лямку не очень-то и заставишь.
Мы с Гримо не могли не признать, что в их доводах также содержится большая доля правды. Поэтому мы решили пока не торопиться с отплытием на Сен-Кристофер.
Посоветоваться больше нам было не с кем, а с Гримо, сударь, как вы знаете, тоже не очень-то поговоришь. Он завел манеру вставать ни свет ни заря и отправляться на берег спозаранку. Там он собирал крабов, выброшенных морем, птичьи яйца и прочую съедобную живность. Я же предпочитал питаться плодами всяких диковинных деревьев, потому что никогда не ел ничего подобного, да и теперь уже тоже, видно, до самой смерти не попробую.
Однажды мне пришла фантазия искупаться, и я отправился на берег. Что же я увидел там? Гримо, который развлекался тем, что мастерил себе нечто вроде дротика или копья. Малый заточил корабельный гвоздь – дюйма три в длину и вогнал его в трехфутовую палку.
– Что ты тут делаешь, чудак? – спросил я его.
– Привязываю это, – отвечал он в своей обычной манере.
Гримо говорил сущую правду. Покончив со своим копьем, он принялся привязывать к концу палки внушительных размеров веревку.
Я чуть не лопнул со смеху.
– Гримо, кажется, ты мастеришь лассо?
– Гарпун, – отвечал он, пожимая плечами.
Когда Гримо пожимает плечами, с ним уже бесполезно разговаривать дальше, так как он все равно вам ничего не ответит.
Заключив, что он перегрелся на солнце, я искупался и вернулся в день моих пальм.
Вечером, завидев его тощую фигуру, ковыляющую ко мне со стороны морского берега, я вспомнил об утреннем разговоре.
– Сколько китов ты загарпунил сегодня? – спросил я, подстрекаемый не лучшими побуждениями.
Он молча опустился на песок рядом со мной и, блаженно улыбаясь, раскинул руки и ноги.
– Ну хоть одного-то кашалота ты добыл нам на ужин? – не отставал я.
Гримо молча повернулся на бок, прикрылся пальмовыми листьями и безмятежно захрапел.
Оказалось, что я напрасно смеялся над ним. Гримо разучился говорить, благодаря воспитанию, данному им господином Атосом, но это же обстоятельство заставило его усерднее шевелить мозгами и руками.
Через пару дней, когда мы отправились в поселок, Гримо выразил желание зайти в лавку.
– Зачем нам туда идти? Нам все равно не на что покупать все эти ножи, порох, пули, сукно и полотно и прочие заманчивые вещи. Между прочим, я охотно купил бы себе новую шляпу, а то теперешняя не укрывает меня от солнца – уж больно она похожа на сито.
Облегчив таким образом душу, я потянул его за рукав, но Гримо снова пожал плечами и направился прямиком в лавку. Из любопытства я последовал за ним. Там он, не торгуясь, выложил три монеты за новенький охотничий нож и изрядный кусок полотна для рубашки. Кроме того, он купил ниток и прочей мелочи. У меня от изумления глаза на лоб вылезли.
– Откуда у тебя деньги, Гримо?
Вместо ответа он махнул рукой в сторону моря.
– Ты что, и правда наловчился бить рыбу своей острогой?! Но ведь это удается только дикарям!
Гримо отрицательно помотал головой.
– Не рыбу, – сказал он.
– А что?
– Черепах.
Мне, сударь, оставалось только развести руками. Этот хитрец подсмотрел, как ловцы черепах промышляют этих животных, мясо которых весьма ценится в тех местах, а в более отдаленных – и подавно. Оно отличается тонким вкусом, а черепаховый жир настолько питателен, что, если готовить их две-три недели подряд, вы сами начинаете обрастать жирком, а нательное белье пропитывается салом.
Буканьеры охотно покупают мясо черепах, и Гримо уже успел продать несколько французским охотникам с южной части острова.
– Что же было потом? Получается, что бессловесный Гримо разбогател на этом острове раньше тебя, Планше? – спросил мушкетер.
– Ну, я этого не говорил, сударь, – отвечал Планше, скромно потупившись.
– Но ведь первые средства заработал Гримо, промышляя черепах, не так ли?
– Не совсем, сударь.
– Что ты этим хочешь сказать, любезный? Объяснись.
– Только то, сударь, что к тому времени я уже отложил несколько монет, переписывая долговые обязательства и счета для местных торговцев. Просто мне казалось, что Гримо еще не пришло время об этом узнать… Народ ведь там грубый и неотесанный, сударь. Иной охотник и рад бы заключить сделку с торговцем, да по причине неграмотности испытывает массу затруднений. Вот и поработал писцом – знаете, у меня неплохой почерк, сударь.
Д’Артаньяну показалось, что в голосе его слуги прозвучала горделивая нотка. Так мастер испытывает законную гордость от хорошо выполненной работы.
Глава пятьдесят первая
Рассказ Планше: день второй
– Итак, сударь, – сказал Планше, когда наутро они оставили Виши за своей спиной, медленно, но неуклонно приближаясь к Парижу.
– Итак, Планше, прошу тебя продолжить свою историю. Твой рассказ отвлекает от мрачных мыслей и, следовательно, полезен для тела и для души.
– С удовольствием, сударь. Я расскажу вам о том, как славно мы зажили на Тортуге, когда научились добывать деньги. Как я уже успел вам рассказать, Гримо научился ловить черепах. Однако постепенно он пришел к выводу, что на Тортуге ему не развернуться. Двое английских моряков, напившись как-то, выболтали ему…
– Постой, Планше! Как они могли ему что-то выболтать, если Гримо и на родном-то языке не мастер объясняться?
– Вероятно, они объяснялись языком жестов. Хотя я не удивлюсь, если окажется, что этот парень понимает по-английски. Знаете, сударь, кто мало говорит, много умеет.
Так вот, эти англичане проболтались ему об одном месте, которое они называют Логерхет на своем варварском наречии… Это на Каймановых островах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145