Убедившись, что д’Артаньян по-прежнему не обнаруживает желания поддерживать беседу, однако и не возражает против такого очевидного заявления, достойная женщина продолжала:
– Господин Атос – ваш друг, сударь. А всякому доброму христианину надлежит заботиться о своих ближних. Вот поэтому-то, сударь, вам надо увещевать его.
– В чем же, мадам?
– Чтобы он не пил так много этого самого бургундского.
Несмотря на свою слабость, д’Артаньян чудом сдерживался, чтобы не расхохотаться.
– Ах, мадам! Боюсь, что не мне убеждать Атоса во вреде винопития, я ведь и сам иногда…
– Вот-вот, сударь. Именно поэтому он вас и послушается!
– Вот так штука! Тогда, мадам, я, признаться, ничего не понимаю. Наверное, это все оттого, что меня ранили в голову.
– Скажите лучше – и в голову тоже, господин д’Артаньян. Однако я-то прекрасно вижу, что голова у вас работает получше, чем у многих здоровых. Так вот, сударь, вам не удастся сбить меня с толку. Я ведь имею самые лучшие намерения. Вам надо предостеречь господина Атоса. Больно смотреть на него – столько он пьет. И делается таким мрачным, что просто страшно становится. Меня-то он все равно не послушает: кто я ему – чужой человек, – продолжала хозяйка с тяжелым вздохом. – А вы, сударь, совсем другое дело: вы и сами мушкетер, да еще и начальник над господином Атосом, и бургундское пьете, верно, не хуже господина Атоса. Поэтому, если вы ему намекнете, что не годится пить так много, может быть, он и прислушается. Обидно ведь смотреть, как такой человек, сударь, такой человек – в пьяницу превращается. Вы-то знаете, какой человек господин Атос!
Хозяйка еще долго вздыхала и ахала. Потом она утихала и удалялась готовить ужин, предоставляя д’Артаньяну предаваться размышлениям о только что услышанном наедине с самим собой.
Справедливости ради стоит упомянуть о том, что гасконец обычно засыпал, не дослушав хозяйкиной тирады до конца. Он еще был очень слаб.
Глава тридцать шестая
Рошфор получает задание
Время, как известно, лучший целитель. Постепенно природа взяла свое, и д’Артаньян, сначала начав вставать с постели и прогуливаться по комнате, добрался и до седла, почувствовал себя в нем почти так же уверенно, как и прежде, и пришел к выводу, что ему пора отправляться к армии.
Тем временем неутомимый кардинал, находясь во главе французских войск и укрепляя своим примером волю короля, перешел через Мон-Женевр и разбил пьемонтцев при Сузе.
Выздоровевший Рошфор неотступно следовал за своим господином. Мелкие итальянские княжества видели во французах своих освободителей от испанского ига и радостно приветствовали знамя с лилиями Бурбонов.
Однажды вечером, сидя за походным столом, кардинал диктовал секретарю списки награжденных по армии. Рошфор, выполнявший также обязанности штабного офицера, сидел поодаль, готовя какие-то бумаги.
– …Суб-лейтенанты д’Эр и Левиллэн, капитан артиллерии Тейсье, шевалье Денель, сержанты Гюссон, Лемуан, Мерье и Брар… – диктовал кардинал ровным голосом.
Лицо его иногда искривляла гримаса, свидетельствовавшая о том, что подагра, рано начавшая беспокоить его высокопреосвященство, не покидала его и на итальянской земле.
– Кстати, Рошфор. Говорят, у вас в Париже что-то вышло с этим гасконским дворянином…
Рошфор помедлил с ответом.
– О каком дворянине ваше высокопреосвященство спрашиваете меня? – спросил он наконец.
– Я говорю об этом мушкетере… – досадливо морщась, продолжал кардинал, разыгрывая забывчивость.
Рошфор понял, что первый шаг придется сделать ему.
– Самый знаменитый гасконец среди мушкетеров – это их лейтенант, господин д’Артаньян, исключая, конечно, господина де Тревиля.
– Ах да! Спасибо, что напомнили, Рошфор. Это имя совсем вылетело у меня из головы. Поговаривают, что вы снова взялись за старое. Ведь я помирил вас, Рошфор?!
– В лагере под Ла-Рошелью. Я отлично помню это, ваше высокопреосвященство.
– И что же? С тех пор вы ладите?
Рошфор молчал, не зная, что отвечать.
– Что же вы молчите, Рошфор?
– Нельзя сказать, ваше высокопреосвященство, что наши отношения хорошие, они – никакие. Мы избегаем встреч.
– Однако встречались же вы с тех пор?
– Боюсь, что не припомню точно, ваше высокопреосвященство.
– Что за вздор! По крайней мере дважды. Так ведь?
Кавалер молча кивнул.
– Простая логика. Первый раз для того, чтобы повздорить и условиться о месте и времени дуэли, а второй раз для самое дуэли, а следовательно, для того, чтобы нарушить эдикты.
Секретарь постарался незаметно покинуть палату кардинала, но Ришелье остановил его властным жестом.
– …Гвардейцы роты господина Дюалье – шевалье де Юмбер, шевалье Фужерон и суб-лейтенант Бонфийон, – бесстрастно продолжил Ришелье, принудив секретаря снова взяться за перо.
– Отвечайте: так или нет, сударь? – обернулся к Рошфору кардинал.
– Вы прекрасно осведомлены, ваше высокопреосвященство, – мрачно отвечал Рошфор.
– Отлично, сударь. Значит, вы признаете, что вместе с господином д’Артаньяном нарушили указ о запрете дуэлей?
– К несчастью, это так.
– А в итоге?
– Я был ранен в руку, но не слишком серьезно.
– Так, что не отказались бы продолжить снова, чтобы рассчитаться за первую неудачу с лейтенантом мушкетеров?
– Ваше высокопреосвященство вынуждаете меня…
– Ну же, Рошфор?
– Мне приходится свидетельствовать против самого себя. Я дворянин, и наш спор с господином д’Артаньяном не закончен.
– Теперь вы высказались достаточно определенно, Рошфор.
Кардинал склонил голову набок.
– Можете идти, сегодня вы мне больше не понадобитесь, – сказал он секретарю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145