– Эти несчастные доведены до крайности, не судите их слишком строго.
– Однако…
– Ах, молодой человек, вы ведь прекрасно знаете, что мадемуазель де Бриссар ничто не угрожает – она спокойно спит в своем доме, который надежно охраняют.
Д’Артаньян вынужден был про себя признать, что, с точки зрения почтенного кантора, это логическое построение выглядит безукоризненным – ведь никто, кроме мушкетера и хорошенькой крестницы коменданта, не знал о том, что же произошло этой ночью в ларошельской тюрьме.
Крики между тем становились все приглушеннее, возбужденная толпа удалялась от того места, где сейчас находились беглец и его проводник.
– Они, по-видимому, напали на лакеев, несущих портшез, – спокойно продолжал кантор. – Они увидят, что портшез пуст, и дело кончится ничем.
– Но они могут выместить свою досаду на лакеях!
– Лакеи вооружены, а кроме того, комендант их хорошо кормит, – с тяжелым вздохом отвечал старик. – Каждому из них не страшна и дюжина этих обессилевших людей. Поверьте мне, нам с вами лучше всего продолжать наш путь – это будет самое разумное, что мы можем предпринять.
Однако д’Артаньяна было не так-то просто склонить к тому, чтобы делать что-то такое, чего он делать не хотел.
– А мы ведь находимся где-то неподалеку от городской тюрьмы, не так ли, мэтр Буало? – спросил он.
– Да, – неохотно отвечал старик. – Как раз поэтому я и стараюсь увести вас подальше отсюда.
– Я пришел к выводу, что именно этого мне делать не следует.
– Как так? Не понимаю вас, сударь!
– Дело в том, что в этой тюрьме, в камере приговоренных к смертной казни, сейчас находится одна девушка, которую я, кажется, полюбил.
– О Боже праведный, что вы такое говорите?!
– Только то, что вы слышали, мэтр Буало. И я намереваюсь вытащить ее оттуда.
Видя, что старик пошатнулся, мушкетер бережно подхватил его и поддерживал до тех пор, пока достойный кантор не пришел в чувство.
– Как же это возможно?! Уже и женщин стали вешать в этом несчастном городе – какое ужасное известие! Вас же повесят вместе с нею! – лепетал бедняга, тщетно стараясь прийти в себя.
– Мэтр Буало, вы оказали мне неоценимую услугу. Но сейчас я должен покинуть вас. Если хотите, я отведу вас обратно в церковь.
Однако мэтр Буало не чувствовал себя в силах продолжать путь по ночным улицам. Поэтому д’Артаньян отвел старика к указанному им дому, который оказался не слишком далеко, постучал в двери и препоручил кантора заботам отворившей им сморщенной старухи. Затем он выяснил, как добраться до городской тюрьмы, и спросил, не найдется ли в доме шляпы с широкими полями, чтобы прикрыть лицо. Шляпы у старухи не оказалось, и мушкетер отправился в указанном направлении налегке.
Несмотря на то что он оказался совершенно один, без оружия во враждебном городе, и у него вот уже больше суток не было во рту ни крошки, мушкетер чувствовал себя прекрасно. У него созрел простой и дерзкий план освобождения Камиллы де Бриссар. Романтическое приключение продолжалось.
Как известно, у пьяных и у влюбленных есть свой ангел-хранитель. Поэтому д’Артаньяну посчастливилось не встретить на пути ни ночного дозора, ни группы озлобленных и голодных городских отщепенцев – публики отчаянной и в своем отчаянии способной на все. А в том, что наш герой уже чувствовал себя влюбленным, сомневаться не приходилось. С нашей точки зрения, именно этим можно объяснить поведение мушкетера, намеревавшегося, едва выйдя из тюрьмы, вернуться обратно.
Шум и крики, доносившиеся из глубины городских улиц, только усилили желание капитана Ван Вейде и всего немногочисленного экипажа «Морской звезды» ускорить отплытие.
– Не пора ли поднимать паруса, Якоб? – тихо спросил г-н Эвелин, в очередной раз подходя к капитану, стоявшему у борта.
– Вот уже битый час я думаю о том же, – отвечал морской волк в тон своему помощнику.
– А… тем лучше. «Они соединили свои помыслы и устремления воедино», – как говорится в пасторали господина де Ровере, не помню уж точно, в которой, – повеселев, откликнулся тот. – Тогда я пойду поговорю кое с кем о том, как нам получше примирить свои «помыслы и устремления» с чувствами солдат Ла-Рошели в том случае, если они противоречат друг другу, – сказал г-н Эвелин и ушел с палубы.
Видимо, упомянутые «помыслы и устремления» ларошельских воинов не слишком расходились с намерениями моряков. Часть солдат, измотанных осадой и недоеданием, попросту спала крепким сном, хотя бы оттого, что ночью человеку свойственно спать, а было уже далеко за полночь. Часовые же оказали вялое сопротивление, но были быстро обезоружены и связаны дюжими матросами.
Всякий непредвзятый наблюдатель заметил бы, что часовые боролись не столько с экипажем «Морской звезды», сколько с чувством долга. Последнее было вынуждено отступить перед естественным стремлением оказаться там, где едят досыта.
Таким образом, «Морская звезда» покинула негостеприимную гавань Ла-Рошели и устремилась в темные воды Бискайского залива. На мачте и на корме были вывешены опознавательные знаки, освещенные скудным светом фонарей. Они послужили бы пропуском при встрече с военными кораблями, охранявшими гавань.
А бравый капитан Ван Вейде обратился к стоявшему рядом г-ну Эвелину со следующими словами:
– Наконец-то мы, кажется, разом отделались от всех этих кардиналов, ларошельцев, католиков и гугенотов. Мы снова свободные люди, Александр, друг мой!
Глава десятая
Д’Артаньян возвращает долги
«Морская звезда» уходила все дальше от берегов, а в лабиринте ночных ларошельских улиц разыгрывались драматические события, участниками которых были люди, хорошо знакомые нашему благосклонному читателю, равно как и появившиеся на страницах нашего повествования лишь недавно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145