Запомните. Без этого мне не обойтись. Что же касается вас… Вы вольны решать, в какой степени я нужен вам.
— Вы хотите сказать, я могу от вас отказаться?
— В официальном плане нет. Но вы не обязаны отдаваться мне, если не хотите. Естественно, это уязвило бы меня. Но я не стану навязываться женщине. Такое поведение противно мне, если только нет причин политических или государственных…
Например, необходимости в появлении наследника императора. Я не стала упоминать об этом вслух. И, конечно же, я захочу вам отдаться. Ведь ваше дитя уже зародилось во мне.
— Благодарю вас за предупредительность, — проговорила я и поднялась наверх, оставив его на лестнице.
Ночь давно уже не предвещала сна. Это время, когда я готовлюсь лечь в постель, укладываюсь и лежу, опершись на валики, читаю непонятные слова на каком-то незнакомом языке, которые начинают проступать после захода солнца. Я зажигаю свечу, задуваю ее. Зажигаю лампу, убавляю свет. Возможно, часа в четыре я возьмусь бродить по комнате, перебирать украшения, играть в них за неимением иных игрушек или затею партию в красное и белое, разложу доску для меча и звезды… но истощение и вялость не дадут мне ни на чем сосредоточиться, пальцы мои онемеют, в глазах засвербит, и я буду жаждать лишь того, что не дано мне… сна.
Снотворные настои не помогали. От них я приходила то в оцепенение, то в возбуждение.
Славно будет оказаться в постели с Каруланом. Не ради удовольствия, его не будет. Скорей всего, этот абсурдный акт вызовет такое отвращение, как никогда прежде, ведь теперь я узнала, в чем его секрет, и ввек мне не видать наслаждения, и, что куда хуже, я уже не смогу воспринимать его безразлично. Но следом придет усталость. И тогда я наверняка засну.
Однако мне есть чем заполнить темные часы, в эту последнюю ночь моего обладания Гурцем я могу кое-что сделать. Откуда взялось это ощущение финального ритуала — только ли от отчаяния, из-за действия какой-то травки?
Возьму эти цветы со стола и отнесу их в святилище к богине.
На лестнице я отчетливо поняла: я сошла с ума. Все время после праздника урожая я пребывала в безумии. Может, и ребенок родится сумасшедшим.
Перед волком-Випарветом мерцала лампадка с золотистым маслом.
Если мужчина и женщина встречаются, причиной этому Випарвет. Фенсер последовал за похожей на волка тенью и оказался в лесу. А я видела бога у покрытого льдом озера, а потом все гадала, что же это значит.
Ночь выдалась не по сезону теплая и душистая, как только что вынутый из духовки кекс. Но скоро вернется зима, снега и лебеди, и волки… Как странно. Мне не верится, что я вновь их увижу.
Значит, я умру, из-за ребенка, еще до родов.
Над Западной Башней, башней хозяйки, стояла луна.
На подходе к храму, чья белизна, омытая луной, явственно проступала среди обнаженных лип, я заметила, что богиня явилась туда прежде меня.
Сердце подпрыгнуло и упало. Но в моей душе не было страха. Я пошла дальше, только чуть помедленнее, не сводя с нее глаз: может, она подаст мне знак, что делать этого не надо.
Она стояла за алтарем, виднелась только верхняя часть туловища. Вульмардра, невысокая для богини, но загадочная и белоснежная, приняла облик жрицы… И тут я заметила крылья, огромные и гладкие, как вода, раскинувшиеся веером у нее за спиной, а ее янтарные глаза — каждый как осенняя луна — полыхнули чернотой, белизной, серебром. Она взмыла над алтарем и полетела прямо на меня, за ней шлейфом тянулись пар и свет от крыльев.
Она приняла обличье белой совы, сидевшей в храме. Под аммиачными парусами парила она у меня над головой, и мне показалось, будто я пересчитала все перья, похожие на ракушки, и могла бы притронуться к устричного цвета лапам, крепко сжимавшим клочок мертвого мрака — добычу.
Я вошла в храм, испытывая прежнее изумление и облегчение, и обнаружила там не богиню, а госпожу, сидевшую на деревянном стульчике.
Она вытянула шею и пытливо поглядела на меня. Когда мы встречались с ней в доме за обедом, она то узнавала меня, то нет. Теперь мне показалось, что она хорошо меня знает, не ведая, кто я такая. Мы не вдавались в объяснения, как будто заранее условились об этой встрече.
3
Несколько минут спустя я почувствовала, что должна сказать:
— Госпоже… хорошо здесь?
— Хорошо. Где и быть, как не здесь. Полнолуние, — ответила она. Очевидно, она считала это исчерпывающим объяснением.
Она жестом велела мне сесть, но сесть было не на что. Я опустилась на колени рядом с ее стульчиком, уронив цветы на совиный алтарь.
И тогда я заметила гадальные карты, три из колоды, которые она разложила на полу, повернув лицевой стороной ко мне или к кому-то еще.
Они отличались от карт Джильзы, от игрушек странствующей прорицательницы. Этим картам место в аристократическом салоне. Насыщенные цвета, в которых нет крикливости. На каждой — надписи. Госпожа указала на них носком туфли.
— Эти карты обозначают Ее. Женские карты. Жрица, Героиня, Ведунья.
Вроде бы она подала мне знак, чтобы я поглядела.
На карте, лежащей посередине, — Героиня, хоть и несколько рафинированная, почти не отличающаяся от той, что я уже видела: желтая с белым одежда, в малиновом небе зеленое солнце, молния ударяет в ее жезл; гиацинты, слезы, бумаги, капли крови и дым опускаются на ковер, расстилающийся у нее под босыми ногами. Справа от нее небольшой храм, а позади — вулканы — нюансы, упущенные мною прежде. В самом низу свиток с надписью: «Притягивает молнию», а по краю тянутся слова: «Вселенская Девушка, принадлежит к Сфере Девы».
По бокам — две карты, одна потемней, другая побледнее.
На более темной — синие, фиолетовые и красновато-зеленые тона — Жрица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177