— Вы ищите здесь оппозиционеров, — сказала я. Голос звучал как бы со стороны, и слушался безукоризненно, как хорошо отлаженный инструмент. Я чувствовала, как регулируется его звучание, как мое дыхание ударяет по голосовым связкам.
— Я уверен, жителей Гурца не в чем упрекнуть, — сказал он тоном обольстителя. — Простая предосторожность. А также, с вашего позволения, мы возьмем немного провианта для голодных солдат, стоящих в Крейзе.
— Делайте, что вам приказано, — ответила я и добавила: — Я же не могу вам запретить.
Он стоял у подножия лестницы и глядел на меня, запрокинув голову, а я смотрела на него сверху вниз.
И вдруг негаданно, нежданно что-то во мне тихонько взвыло.
Роза говорила, что служанка с кухни, увидев среди леса всадников, закричала. Ее крик я и услышала. Но и он тоже был предзнаменованием. Этот вопль.
— Прошу вас, поверьте мне, — сказал он, молодой человек, которого я позабыла и в то же время помнила ясней всего на свете, яснее собственного происхождения и прошлого, — мы отнесемся к вам и вашему имуществу с уважением.
Он начал подниматься по лестнице, как будто что-то толкало его ко мне. Когда он встал на седьмую ступеньку, я сказала:
— Это поместье моего покойного супруга, полковника и принца Кира Гурца.
Он опять остановился. Выражение его лица переменилось, стало насмешливым и мрачным.
— Я заметил пояс на вашем платье. Мадам, я сожалею о его кончине. Надеюсь, вы понимаете, что не я нанес ему смертельный удар.
Как раз обратное чуть было не произошло когда-то. Стоило Гурцу поставить на бумаге подпись…
У меня загудело в ушах, как от пушечных залпов, которых я не слыхивала здесь, какое-то несоответствие, пережиток.
— Однако, — возразила я с легкой улыбкой, — разве можно знать наверняка?
— Разумеется, невозможно. Как боец, я имею дурную репутацию, мадам. Поверьте, чуть ли не каждая вторая из вдов Севера плюет в меня при встрече. Любой согнулся бы под тяжестью подобного «дождя».
— Вы дважды сыграли роль предателя, — проговорила я. Нет, она, Илайива, кукла, демон.
— Да, — ответил он, — я мерзавец. И слышу это не в первый раз.
Он повернулся вполоборота ко мне и глянул на оставшуюся у него за спиной лестницу. Его люди остановились на дороге возле дома.
— А теперь прошу меня извинить. Чем раньше мы начнем, тем скорее вы от нас отделаетесь.
Он опять спустился вниз, ступая грациозно и уверенно. Его незримый блеск потускнел. И черный плащ унитарка обвис. Он выставлял его напоказ как символ предательства, чтобы мы не вздумали, будто он пытается уйти от ответа или ищет прощения. Глядите, — говорил этот плащ, вот кто я такой. Мне вспомнилось, как в салоне Воллюс он бросил всем в лицо: «Я украл деньги, обманув императора».
Ведь это я обрекла тебя на такую участь. Когда зачеркнула твое имя. Ты без страха встретил бы смерть.
Ты готов был умереть, жизнь надоела тебе. Я заставила тебя жить так же, как живу сама. Я подарила тебе жизнь, а теперь еще и этот поток вдовьей ненависти, запятнанность, дуэль в саду, плащ предателя.
А он уже выходил за дверь (свет смыл почти всю плоть, остался лишь силуэт, и в волосах его играло серо-золотое пламя, похожее на переливы моего платья).
Как же мне позвать тебя обратно? Ты даже не знаком со мной. На три секунды я стала женщиной, которую ты любил или думал, будто любишь, когда был двадцатилетним мальчишкой и жил в опустошенном городе. Но потом я снова превратилась в незнакомку, в Аару, выбеленную под стать снегам. В бабочку Гурца, пришпиленную к сексуальным проискам Карулана.
Фенсер Завион вместе с чаврийским офицером шел через лужайку.
По дороге рысцой промчались лошади и заслонили их.
Он ушел.
В то утро они обыскали дом, стараясь как можно меньше шуметь, действуя умело и тактично. Они заявились даже ко мне под дверь. Я ожидала этого. Я ослабела и утратила прежнюю уверенность, но приказала Розе — у нее пунцовое лицо, в глазах слезы — впустить их.
Солдаты чаврийского патруля носили мундиры светлого сине-серого цвета с красным или красно-коричневым рубчиком. Цвета их формы не запечатлелись у меня в памяти во время отступления. Под конец, среди снегов, все казалось либо черным, либо белым, да к тому же некоторые из них поснимали одежду с погибших кронианцев.
— И кого же, по-вашему, моя госпожа здесь укрывает? — завизжала Роза. — Наверное, куча здоровенных заговорщиков прячется у нее под кроватью!
Все четверо улыбнулись, а один из них сказал по-чаврийски, что был бы не прочь занять их место. А я почувствовала, как бледнею, и поняла, и они тоже поняли, что я неплохо разбираюсь в их языке. Разве так уж сильно он отличается от моего родного?
И тут в дверях появился он.
— Что вы здесь делаете (какое-то чаврийское ругательство), вас побери?
Вроде бы они ответили, что выполняют приказ и проводят обыск.
— Но не у госпожи в комнатах. Вон.
Они вышли. Теперь Фенсер стоял ближе, лицо его побелело и застыло, он щелкнул каблуками, отвесил короткий поклон и снова удалился.
Они собирались разбить в лесу бивак, а нам выпала честь угостить их обедом.
Мои слуги пришли в ярость. Это пиршество было пародией на то, которое они с такой охотой устроили для Карулана и его солдат.
Я послала за Мельмом.
— Не тревожьтесь, принцесса. Как бы там ни было, южанин держит их в узде. Они не принесли нам ущерба, только устроили небольшой беспорядок. Есть у нас пара сорвиголов, но Ковельт послал их от греха подальше в обход на поля. Завтра эта свора уберется отсюда.
— А госпожа?
— Она подхватила небольшую простуду, и нам удалось уговорить ее не вставать с постели. Он запретил им заходить к ней в покои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177