Почти во всех
случаях указывалось, что это злой город, что он предался злым духам,
колдовству. В основном легенда сводилась к резюме, которое я изложил
накануне вечером. Но нашелся один вариант, который крайне меня
заинтересовал.
В нем говорилось, что гибель Иса вызвал повелитель Карнака. Именно он
"соблазнил Дахут Белую, дочь короля, как она до этого соблазнила и
уничтожила многих мужчин". Далее говорилось, что "красота этой волшебницы
была так велика, что повелитель Карнака не сразу набрался решительности,
чтобы уничтожить ее и злой Ис"; и что она родила ребенка, дочь; и что,
открыв ворота морю, Карнак бежал с дочерью, а тени Иса вынесли его в
безопасное место, точно так же, как они подгоняли волны, утопившие Дахут и
ее отца, которые преследовали Карнака.
Это, особенно в свете теорий де Кераделя о наследственной памяти,
поразило меня. Во-первых, помогало понять замечание мадемуазель о том, что
я "помню". И давало еще одно объяснение, пусть абсурдное, тому, почему я
произнес эти два названия. Если эта Дахут происходит непосредственно от
той Дахут, может, и я происхожу прямо от владыки Карнака, который
"соблазнил" ее. В таком случае контакт с Дахут мог привести в действие
одну из пластинок в моем мозгу. Я думал, что Алкар-Аз и Собиратель должны
были произвести очень сильное впечатление на владыку Карнака, моего
предка, и поэтому именно эта пластинка ожила первой. Я улыбнулся этой
мысли и подумал об Элен. Что бы там ни было, но я помнил о вечернем
свидании с Элен и радовался ему. У меня также свидание с Дахут, но что с
того?
Я взглянул на часы. Пять часов. Достал носовой платок, и что-то со
звоном упало на пол. Браслет. Он лежал и смотрел на меня черным глазом. Я
смотрел на него, и жуткое чувство узнавания становилось во мне все сильней
и сильней.
Я пошел в клуб переодеться. Выяснил, где остановились де Керадели.
Послал Элен телеграмму.
Прости. Неожиданно вызван из города. Некогда позвонить. Позвоню
завтра. Люблю и целую.
Алан
В восемь часов вечера я передавал свою карточку мадемуазель.

Это был один из больших жилых домов с башнями, выходящих на Ист
Ривер: роскошный дом; его самые дорогие квартиры выходят окнами на
Блеквелл Айленд, где содержатся отбросы общества, мелкие преступники,
недостойные общественной жизни Синг-Синга, строгостей Деннмора или чести
жить в других аналогичных крепостях цивилизации. Это мусорный ящик
общества.
Жилой дом де Кераделей - зенит, презрительно глазеющий на надир.
Лифт поднимался все выше и выше. Когда он остановился, лифтер нажал
кнопку и через одну-две секунды массивные двери разошлись. Я вышел в холл,
похожий на прихожую средневекового замка. Услышал за собой шум
закрывающейся двери и оглянулся. Два человека опустили занавес, скрывавший
дверь.
Чисто по привычке я обратил внимание на рисунок занавеса - привычка
путешественника, автоматически намечающего ориентиры для возможного
вынужденного отступления. На занавесе изображалась морская женщина, фея
Мелузина, во время своего еженедельного очищающего купания. За ней
наблюдает удивленный муж - Раймон Пуатье. Старинный занавес.
Люди у занавеса - бретонцы, смуглые, коренастые, но одеты они так,
как не одеваются в Бретани. На них свободное зеленое одеяние, тесно
перепоясанное, а на груди, на черном фоне, справа, тот же символ, что и на
браслете. Мешковатые коричневые брюки, кончающиеся под коленом и плотно
завязанные, похожие на брюки древних кельтов или скифов. На ногах
сандалии. Когда они брали у меня пальто и шляпу, я приветствовал их на
бретонском, как благородный человек приветствует крестьянина. Они смиренно
ответили, и я заметил, как они обменялись удивленными взглядами.
Они отвели в сторону другой занавес, и один из них нажал на стену.
Открылась дверь. Я прошел через нее в удивительно большую комнату с
высоким потолком, обитую древним темным дубом. Комната была тускло
освещена, но я заметил кое-где резные сундуки, астролябию и большой стол,
покрытый книгами в кожаных и велюровых переплетах.
Я повернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как скользнула на место
дверь, и стена оказалась внешне сплошной. Тем не менее я решил, что в
случае необходимости найду выход.
Двое провели меня через комнату в ее правый угол. Опять отодвинули
занавес, и меня окутал мягкий золотой свет. Они поклонились, и я прошел на
этот свет.
Я находился в восьмиугольной комнате более двадцати футов в длину.
Все ее восемь стен покрыты шелковыми шпалерами исключительной красоты. Все
сине-зеленые, и на каждой какая-нибудь подводная сцена: рыбы странных форм
и расцветок плавают в лесах бурых водорослей... анемоны, похожие на
фантастические цветы, машут над ртами смертоносными щупальцами... золотые
и серебряные стаи крылатых змей караулят свои замки из коралла. В центре
комнаты стол, на нем старинный хрусталь, прозрачный фарфор и старинное
серебро, все блестит в свете высоких свечей.
Я взял в руки занавес, отвел его в сторону: ни следа двери, через
которую я вошел. Я услышал смех, подобный смеху маленьких волн, смех
Дахут...
Мадемуазель стояла в дальнем углу восьмиугольной комнаты, отводя в
сторону еще один занавес. За ним другая комната, оттуда вырывается свет и
создает розовый ореол вокруг ее головы. Ее исключительная красота на
мгновения заставила меня забыть все в мире, даже сам этот мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71