Нет, не лишенное черт: виднелись два отверстия глаз,
сквозь которые пробивалось тусклое сияние. Бесформенный разинутый рот, и
дергающаяся лента мертвого света высовывалась изо рта, как язык. Язык
слизывал тени и уносил их в рот, и губы закрывались за ними... затем снова
открывались, и снова высовывался язык...
- О мой голод! О моя жажда и мой голод! Возьми меня с собой,
новобрачный... к твоей невесте. Я многому смогу научить тебя... за такую
малую плату...
Я ударил бормочущую тень и бежал от ее смертоносного шепота; бежал,
закрыв теневыми руками глаза, чтобы не видеть это ужасное лицо...
- Голодай, тень... кормись только там и тогда, где и когда я прикажу.
Жаждай, тень... пей только там и тогда, где и когда я прикажу...
Теперь я знал. Знал, куда тянет меня серебряная нить, я рвал ее
теневыми руками, но не мог разорвать. Пытался бежать назад, сопротивлялся,
но она поворачивала меня и неумолимо тащила вперед.
Я знал... что нахожусь на пути к еде и питью... к своему брачному
пиру... к моей невесте - Элен!
Ее тело, ее кровь, ее жизнь должны утолить мой голод и мою жажду.
К Элен!
В теневом мире посветлело. Он стал прозрачнее. В нем появились более
тяжелые, темные тени. Они уплотнялись, и земля теней исчезла.
Я был в старом доме. Здесь же Элен, и Билл, и Мак Канн, и человек,
которого я не знаю; смуглый худой человек с тонким аскетическим лицом и
белоснежными волосами. Но погоди... это ведь Рикори...
Сколько времени пробыл я в теневом мире?
Голоса доносились до меня негромким гудением, слов я не различал.
Меня не интересовало, о чем они говорят. Все мое существо было
сосредоточено на Элен. Я умирал с голоду от нее, жаждал ее... я должен
есть и пить...
Я подумал: "Если я это сделаю... она умрет!" Потом подумал: "Пусть
умирает. Я хочу есть и пить".
Она резко подняла голову. Я знал, что она почувствовала мое
присутствие. Обернулась и посмотрела прямо на меня. Увидела меня... Я
знал, что она меня видит. Лицо ее побледнело... на нем отразилась жалость.
Золото ее глаз потемнело от гнева, в котором светилось полное понимание...
потом стало нежным. Маленький круглый подбородок затвердел, красный рот с
оттенком древности стал загадочным. Она встала и что-то сказала остальным.
Я увидел, как они недоверчиво смотрят на нее, потом осматривают комнату.
Кроме Рикори, который смотрел только на нее, его строгое лицо смягчилось.
Теперь я стал понимать слова. Элен сказала:
- Я сражусь с Дахут. Дайте мне час. Я знаю, что делаю. - Волна краски
залила ее лицо. - Поверьте, я знаю.
Я увидел, как Рикори склонился и поцеловал ее руку; он поднял голову,
и на лице его была железная уверенность.
- И я знаю... вы победите, мадонна... а если проиграете, будьте
уверены, что я отомщу.
Она вышла из комнаты. Тень, которой был я, поползла за ней.

Она поднялась по лестнице и оказалась в другой комнате. Включила
свет, поколебалась, потом закрыла за собой дверь на ключ. Подошла к окну и
опустила занавес. Протянула ко мне руки.
- Ты меня слышишь, Алан? Я тебя вижу... еле-еле, но более ясно, чем
внизу. Если слышишь, подойди ко мне.
Я дрожал от желания... есть и пить ее. Но голос Дахут звучал в моих
ушах, и я не мог не повиноваться:
- Ешь и пей... когда я прикажу тебе.
Я знал, что голод должен стать гораздо сильнее, жажда более
поглощающей. Чтобы только вся жизнь Элен могла утолить этот голод и эту
жажду. Чтобы, питаясь, я убил ее.
Я прошептал:
- Я слышу тебя.
- И я тебя слышу, дорогой. Иди ко мне.
- Не могу... пока не могу. Мой голод и моя жажда тебя должны стать
сильнее... и когда я приду к тебе, ты умрешь.
Она погасила огни, подняла руки и распустила волосы, так что они
сверкающими прядями окутали ее до талии. Спросила:
- Что удерживает тебя от меня? От меня, которая тебя любит... от
меня, которую ты любишь?
- Дахут... ты знаешь.
- Любимый, я этого не знаю. Это неправда. Никто не может удержать,
если ты меня любишь и если я люблю тебя. Это правда... и я говорю тебе:
приди ко мне, любимый... возьми меня.
Я не ответил, не мог. И подойти к ней не мог. И все более сильным
становился голод, все более безумной жажда.
Она сказала:
- Алан, думай только об одном. Думай только о том, что мы любим друг
друга. И никто не удержит нас друг от друга. Думай только об этом. Ты меня
понял?
Я прошептал:
- Да. - И постарался думать только об этом, а голод и жажда ее, как
два огромных пса, старались сорваться с поводка.
Она сказала:
- Дорогой, ты меня видишь? Ты хорошо меня видишь?
Я прошептал:
- Да.
- Тогда смотри - и иди ко мне.
Я пытался разорвать кандалы, удерживавшие меня, напрягался, как
напрягалась бы душа, которую уводят из ада в к воротам рая, как она
пыталась бы разорвать свои путы и войти.
- У нее нет над тобой власти. Ничто не разделит нас... иди ко мне,
любимый.
Кандалы лопнули... Я был в ее объятиях.
Тень, я ощущал вокруг себя ее мягкие руки... чувствовал тепло ее
дыхания... ощущал ее поцелуи на своих теневых губах. Я ели и пил ее... ел
ее жизнь... чувствовал, как эта жизнь устремляется в меня... растапливает
ядовитый холод теневых собак...
Освобождает меня от теневого рабства...
Освобождает от Дахут!

Я стоял у кровати и смотрел на Элен. Она лежала, бледная и
истощенная, полуприкрытая своими красно-золотыми волосами... она умерла?
Дахут победила?
Я прижался теневой головой к ее сердцу, прислушался, но не услышал
его биения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71