И
рассматривает меня тысячью глаз. Я чувствовал его внимание, зловещее,
жестокое настолько, что человек не может воспринять эту меру жестокости.
Это внимание, как щупальцами, окутало меня. Как будто черные бабочки
притрагивались ко мне своими усиками.
Снова в Пирамиде послышалось гудение, оно поднималось все выше и
выше, пока не превратилось в слабый, сдержанный шепот.
Де Керадель на коленях стоял на пороге, внимательно слушая. Рядом с
ним слушала Дахут... в руках ее серп, не золотой, а красный.
На каменном алтаре плакал ребенок - еще не мертвый.
И вдруг Пирамида опустела, тени в тумане не стало... Собиратель ушел.

Мы шли назад между камнями, де Керадель и Дахут рядом со мной. Огней
святого Эльма не было. В руках слуг горели факелы. Сзади, распевая и
раскачиваясь, шли оставшиеся в живых жертвы. Мы миновали дубовую рощу,
деревья молчали. Меня по-прежнему охватывало странное оцепенение, и я не
чувствовал ужаса перед тем, что видел... или делал.
Передо мной дом. Странно, как изменяются его очертания, какими
туманными и нематериальными они кажутся.
И вот я в своей комнате. Оцепенение, приглушившее эмоциональные
реакции на все, сопровождавшее призыв Собирателя, уступало место чему-то
другому, еще не определенному, но достаточно сильному. Возбуждение,
вызванное зеленым напитком, уходило. У меня появилось впечатление
нереальности, я двигался в нереальном мире среди нереальных предметов. Что
стало с моей белой одеждой? Я помнил, что де Керадель снял ее с меня, но
куда он ее девал и куда делся сам, я не знал. И руки у меня чистые, больше
не в крови.
Со мной Дахут, ноги у нее голые, тело просвечивает сквозь одежду.
Фиолетовые огни все еще слабо видны во взгляде. Она обнимает меня руками
за шею, прижимается ко мне губами. Шепчет:
- Алан! Я забыла Алана де Карнака. Он заплатил за то, что сделал. Он
умирает. Это вас я люблю, Алан.
Я держал ее в объятиях и чувствовал, как умирает владыка Карнака. Но
я, Алан Карнак, еще не проснулся.
Руки мои все теснее прижимали ее. В ней аромат какого-то тайного
морского цветка, а в ее поцелуях сладость вновь познанного или давно
забытого зла.

17. БЛЮДО ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ
Я проснулся с таким чувством, будто избавился от дурного сна. Что это
за сон, я не помнил, помнил только, что он... отвратителен. День ветреный,
волны бьют о скалистые берега, воет ветер, и в окна пробивается серый
свет. Я поднял левую руку, чтобы посмотреть на часы, но их не было. Не
было их и на столе у кровати. Во рту у меня пересохло, кожа была сухой и
горячей, я себя чувствовал так, будто два дня подряд пил.
Хуже всего страх, что я вспомню свой сон. Я сел в постели. Еще
кое-чего, кроме часов, не хватало: пистолета под мышкой, пистолета Мак
Канна. Я лег и постарался вспомнить. Вспомнил зеленый напиток, в котором
поднимались светящиеся пузырьки, и потом - ничего. Между этим зеленым
напитком и настоящим - туман. И туман скрывает то, что я боюсь вспомнить.
Туман был и во сне. И пистолет тоже был во сне. Когда я пил этот
напиток, пистолет был со мной. Вспышка воспоминаний: после напитка
пистолет казался нелепым. ненужным, и я бросил его в угол. Я выскочил из
кровати и стал искать пистолет.
Нога моя запнулась о черное овальное блюдо. Не черное, все в пятнах и
полосах, а внутри что-то похожее на резину.
Блюдо жертвоприношения!
Внезапно туман рассеялся... я вспомнил сон... если это сон...
вспомнил все ужасные подробности. Отшатнулся, не только морально, но и
физически, почувствовал тошноту.
Если это не сон, тогда я проклят и трижды проклят. Я не убивал, но
участвовал в убийстве. Я не бил жертвы по груди, но и не поднял руки,
чтобы спасти их, и я подкладывал ветви в их погребальный костер.
Вместе с Дахут и де Кераделем я вызывал черную и злую Силу, вместе с
ними я палач, убийца, раб ада. Как можно доказать, что это сон? Иллюзия,
внушенная Дахут и де Кераделем, пока моя воля бездействовала под чарами
зеленой жидкости. Я отчаянно пытался уверить себя, что это был только сон.
В их глазах сверкал мрачный огонь, в моих тоже. Физиологическая
особенность, которой человек в обычных условиях не обладает. Никакой
напиток не может создать клетки, способные на это. И у человека на груди,
на сердце нет огня, яркого в юности, тускнеющего к старости. Но эти огни
горели на груди жертв!
И только во сне дубы могут петь и склонять в такт свои ветви.
Но - это окровавленное блюдо! Может ли оно материализоваться из сна?
Нет, но де Керадель и Дахут могли поместить его рядом со мной, чтобы
убедить, что сон был реальностью. Сон или не сон, я запятнан злом.
Я встал и поискал пистолет. Нашел в углу комнаты, куда я его сам
бросил. Что ж, по крайней мере это реальность. Пристегнул кобуру под
мышку. Голова моя напоминала улей, в котором непрерывно жужжат пчелы
мысли. В но в потрясенном мозгу все сильнее становилась холодная,
безжалостная ненависть, отвращение к де Кераделю и его ведьме-дочери.

Дождь бил в окна, ветер свистел за окнами старого дома. Где-то
ударили один раз часы. Я не знал, полчаса это или час. И тут мне пришла в
голову еще одна мысль. Я достал из кобуры листья и пожевал их. Они были
очень горькими, но я их проглотил, и почти сразу же голова моя
прояснилась.
Нет смысла искать де Кераделя, чтобы убить его. Прежде всего, я не
смогу оправдать свой поступок. Если только в Пирамиде нет груды костей и я
не смогу открыть пещеру с нищими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71