Прошло несколько ночей после полнолуния. Ночь тускло
освещенная и очень тихая. В старомодном широком зале никаких теней,
шепчущих и шуршащих. Я пошел к себе в комнату, разделся и лег. Было около
десяти.
С час я лежал, притворяясь спящим. Потом произошло то, чего я ждал.
Кто-то появился в комнате, по странному аромату я узнал Дахут. Она стояла
у моей постели. Я почувствовал, как она наклоняется ко мне, вслушивается в
дыхание; потом пальцы ее легко, как мотылек, коснулись пульса у меня на
шее, на запястье. Я вздохнул, повернулся и, казалось, снова погрузился в
глубокий сон. Услышал, как она вздохнула, почувствовал прикосновение к
щеке - не пальцев. Аромат беззвучно исчез. Но я знал, что у шпалеры Дахут
задержалась, прислушиваясь. Постояла несколько долгих минут, потом
послышался слабый щелчок, и я понял, что она ушла.
Тем не менее я ждал, пока стрелки на часах не покажут одиннадцать,
потом встал, надел брюки, рубашку, темный свитер и туфли.
Дорога от двери вела прямо к охраняемым воротам, туда примерно
полторы мили. Я не думал, что она охраняется, и решил пройти по ней с
полмили, потом свернуть влево, добраться до стены и идти вдоль нее до
скалы, где меня поджидает Мак Канн. Правда, хозяин гостиницы говорил, что
с воды к скале не подобраться, но я был уверен, что Мак Канн найдет
способ. Я легко доберусь за полчаса.
Я вышел в зал, прокрался к началу лестницы и посмотрел вниз. Горел
неяркий свет, но ни следа слуг. Я спустился по лестнице и дошел до входной
двери. Она не была закрыта. Я прикрыл ее за собой, укрылся в тени
рододендронов и начал осматриваться.
Здесь дорога делает широкую петлю, не защищенную растительностью.
Облака разошлись, луна светила ярко, но после петли можно будет укрыться в
деревьях, которые росли по обе стороны дороги. Я пересек петлю и добрался
до деревьев. Добрых пять минут выжидал. Дом оставался темным, ни в одном
окне не было света; ни звука, ни движения. Я пошел по дороге.

Я прошел примерно треть мили, когда добрался до узкой аллеи,
уходившей влево. Аллея ровная и хорошо видна в лунном свете. Она тянется в
общем направлении скалы и обещает не только более короткий, но и более
безопасный путь. Я пошел по ней. Несколько десятков ярдов, и деревья
кончились. Аллея продолжалась, но росли по ее сторонам кусты. Они
позволяли заглядывать через них и в то же время достаточно надежно
скрывали меня.
Я прошел с полмили и ощутил весьма неприятное чувство, будто кто-то
идет за мной. Чувство крайне неприятное, будто за мной следует кто-то
отвратительный. И вдруг оно бросилось на меня сзади. Я повернулся,
выхватывая пистолет из кобуры.
За мной никого не было. Аллея уходила назад совершенно пустая.
Но теперь вкрадчивое движение началось в кустах по бокам аллеи. Как
будто какие-то существа скрывались там, следуя за мной, следя за мной,
издеваясь надо мной. Послышался шорох, шуршание, отвратительный писк.
Аллея кончилась. Я пятился шаг за шагом, пока не стало слышно
шуршания и писка. Но в кустах по-прежнему кто-то двигался, и я знал, что
за мной следят. Я повернулся и увидел, что стою на краю луга. Он и днем
казался зловещим, но по сравнению с ночью, под окруженной облаками,
убывающей луной, это было веселое зрелище.
Я не мог перейти луг, разве что очень быстро. Не мог я и возвращаться
к пищащим существам. И я побежал через луг к скале.
Я уже пробежал треть, когда услышал собачий лай. Он шел со стороны
дома, и я невольно остановился, прислушиваясь. Лай не похож был на крики
обычной своры. Он был непрерывный, воющий, невыразимо печальный; и с тем
же оттенком непристойности, что и писк.
Из аллеи вырвались теневые фигуры. Черные под луной, они напоминали
фигуры людей, но людей изуродованных, искаженных, переделанных в адской
мастерской. Они были... отвратительны.
Лай стал ближе, послышался топот копыт, это скачет галопом крупная
лошадь...
Из аллеи вылетел большой черный жеребец, вытянув шею; его грива
летела за ним. На нем сидела Дахут, распустив волосы, в ее глазах горели
фиолетовые ведьмовские огни. Она увидела меня, подняла свой хлыст,
закричала, натянув поводья, так что жеребец взлетел передними ногами в
воздух. Снова она крикнула и указала на меня. Из-за жеребца показалась
свора огромных псов, их было несколько десятков, похожих на шотландскую
борзую... на больших собак друидов...
Они черной волной покатились ко мне... и я увидел, что это тени, но в
черноте тени сверкали красные глаза, они горели тем же адским огнем, что и
глаза Дахут. А за ними на жеребце скакала Дахут... она больше не кричала,
рот ее был искажен в яростной гримасе, и у нее было лицо не женщины, а
призрака.
Они почти достигли меня, когда мое оцепенение кончилось. Я поднял
пистолет и выстрелил прямо в нее. Прежде чем я снова смог нажать курок,
свора накинулась на меня.
Они были материальны, эти теневые псы Дахут. Разреженные, туманные,
но материальные. Я уронил пистолет и отбивался голыми руками. От собак
исходил странный цепенящий холод. Сверкая красными глазами, они рвали мне
горло, и как будто сквозь их клыки вливался холод. Я слабел. Мне все
труднее становилось дышать. Руки и ноги онемели, и я теперь лишь слабо
барахтался, как в паутине. Упал на колени, с трудом пытался вдохнуть...
Дахут соскочила с жеребца и отогнала собак. Я смотрел на нее, пытаясь
встать на ноги. Яростное выражение с ее лица исчезло, но в ее фиолетовых
глазах не было милосердия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71