И сквозь рев ветра и волн доносится другой шум из Иса: рушатся дома и
храмы, море разрушает стены, слышится предсмертный крик жителей, и все это
сливается в одну ноту отчаяния.

10. ПРОЧЬ ИЗ БАШНИ ДАХУТ
Я лежал с закрытыми глазами, но не спал. Сражался за пробуждение,
боролся за господство над собой с другой личностью, которая упорно не
желала сдаваться. Я победил, и другая личность ушла в мои воспоминания об
Исе. Но воспоминания эти очень живы и сильны, как и та, вторая личность; и
она будет жить, пока живут эти воспоминания; будет ждать своего шанса.
Я так устал, будто борьба была физической; в моем сознании владыка
Карнака и Алан Карнак, Дахут из древнего Иса и мадемуазель де Керадель
сливались в колдовском танце, переходя друг в друга, перемещаясь от одного
к другому - как девушки в "Доме сердечного желания".
Прошло время между тем моментом, когда во время бегства по белым
пескам меня догнал предсмертный вопль Иса, и моим пробуждением. Я это
знал. Но были ли это минуты или тысячелетия, сказать не мог. И произошло
многое другое, чего я не помнил.
Я открыл глаза. Мне казалось, что я лежу на мягкой постели. Но это не
так. Я стоял одетый у окна в комнате, полной розовым светом: в комнате,
похожей на башню... с восьмиугольными стенами, покрытыми шпалерами цвета
морской волны, на которых двигались тени.
И вторая личность во мне вдруг ожила, и я услышал рев бегущих за мной
волн...
Я быстро повернул голову и посмотрел в окно. Никакого бурного моря,
никаких пенных волн, бьющих о стены. Я смотрел на перекрытую мостами Ист
Ривер и на огни Нью-Йорка; смотрел и извлекал из этого зрелища силу и
умственное здоровье.
Медленно отвернулся от окна. На постели лежала Дахут. Она спала, одна
рука и грудь обнажены, волосы шелковой сетью покрывают подушку. Лежала,
прямая и стройная, как меч, и улыбалась во сне.
Никакие теневые руки не держат ее. На руке у нее браслет, и черный
камень немигающим глазом смотрит на меня, наблюдает за мной. Я подумал, не
смотрит ли она на меня из-за своих закрытых ресниц. Грудь ее поднималась и
опускалась, как медленный подъем и падение воды в море. Рот, с оттенком
какой-то древности, мирно расслаблен.
Она похожа на душу моря, над которым пронесся ураган, оставив море
спящим. Очень красива... и в сердце у меня желание и страх. Я сделал шаг к
ней... убить, пока она лежит, спящая и беспомощная... убить безжалостно,
как убивала она...
Я не могу сделать это. И разбудить ее не могу. Мешает страх, стоящий
на пути. А желание таким же барьером стоит перед убийством. Я отступил
назад и вышел на террасу.
Немного подождал, размышляя и следя за комнатой Дахут. Возможно,
колдовство - суеверие. Но то, что дважды сделала со мной Дахут, вполне
подходит под определение колдовства. Я подумал о том, что произошло с
Диком, и о том, как она спокойно призналась, что убила его. Она сказала
правду, независимо от того, что вызвало смерть: внушение или настоящая
тень. Мой собственный опыт не давал усомниться в этом. Она убила Дика
Ральстона и тех троих тоже. И только она одна знает, сколько еще.
Я отказался от мысли возвращаться через ее башню и искать скрытую
дверь. Может, тени не станут помогать мне, как помогли в древнем Исе. И
еще впереди прихожая и лифт.
Правда же заключалась в том, что холодный ужас, который я испытывал
перед мадемуазель, парализовал во мне всякую веру в себя. В ее доме я
слишком уязвим. И если я ее убью, то как объясню свой поступок? Смерть
Дика, тени, колдовство? В лучшем случае меня ожидает сумасшедший дом. Как
я смогу доказать весь этот абсурд? А если я ее разбужу и потребую, чтобы
она меня освободила... мне казалось, что это тоже не сработает. Нью-Йорк и
древний Ис все еще слишком близки в моем сознании, и что-то шептало мне,
что избранный мною в древнем Исе путь по-прежнему остается лучшим. Бежать,
пока она спит.
Я подошел к краю террасы и заглянул за перила. Следующая терраса
находилась ниже в двадцати футах. Прыгать я не рискну. Я осмотрел стену.
Там и тут выступали кирпичи, и я подумал, что справлюсь.
Я снял туфли и повесил за шнурки на шею. Потом перелез через перила и
без особых трудностей добрался до нижней террасы. Окна ее были открыты, и
изнутри доносился храп. Часы пробили два раза, и храп прекратился.
Какая-то женщина подошла к окну, выглянула из него и захлопнула. Мне
пришло в голову, что это не место для незнакомца без шляпы, пальто и
обуви, просящего убежища. Поэтому я пополз к следующей террасе, но она
оказалась заколоченной.
Спустился еще ниже - опять заколоченная терраса. К этому времени
рубашка моя превратилась в лохмотья, брюки порвались в нескольких местах,
ноги стали голыми. Я понял, что быстро приобретаю такую форму, при которой
потребуется все мое красноречие, чтобы мне позволили уйти, как бы мне
дальше ни повезло. Я посмотрел на террасу Дахут, и мне показалось, что
свет в ее комнате стал ярче. Я торопливо перелез через перила и направился
к следующей террасе.
Там оказалась ярко освещенная комната. Четверо мужчин играли в покер
за столом, уставленным бутылками. Я перевернул горшок с растением. И
увидел, что они смотрят в окно. Ничего не оставалось делать, как войти и
использовать представившуюся возможность. Я так и поступил.

Во главе стола сидел толстяк с маленькими мигающими голубыми глазками
и торчащей изо рта сигарой; рядом с ним - человек, похожий на старомодного
банкира, затем худой мужчина с насмешливым ртом и меланхоличный человек
маленького роста с выражением неизлечимого несварения желудка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71