тысячи и тысячи многоцветных вымпелов, знамен, полотнищ.
Прекрасный город - крепость Черкиса Рушарк.
Его красота привлекала глаз; от него поднимался аромат цветущих садов
- и крик агонии, какой вырывается у душ в Дисе.
Ряд разрушительных фигур удлинился, каждый гигантский металлический
воин отошел от своих товарищей. Они сгибали многочисленные руки,
боксировали с невидимым противником - гротескно, ужасающе.
Вниз обрушились молоты и булавы. Под их ударами здания раскалывались,
как яичная скорлупа, их обломки погребали под собой толпы бегущих по
улицам. Мы перешагивали через руины.
Снова и снова опускались страшные молоты. И город под ними рушился.
Огромный металлический паук полз по широкой улице, вдавливая в камень
пытавшихся убежать по ней.
Шаг за шагом Разрушители пожирали город.

Я не испытывал ни гнева, ни жалости. Во всем моем теле бился
торжествующий пульс, как будто я превратился в частицу уничтожительного
урагана, как будто стал одним из этих грозных воинов, обрушивающих удары
на город.
В голове зашевелились мысли, смутные, незнакомые, но как будто
уловившие самую суть истины. Почему я никогда не понимал этого? Почему не
видел, что эти большие зеленые штуки, называемые деревьями, уродливы,
несимметричны? Что эти высокие башни, эти здания - отвратительные
искажения?
Что эти маленькие существа с четырьмя отростками, которые с криком
разбегаются внизу, - они отталкивающе ужасны?
Их нужно уничтожить! Все это уродливое искаженное безобразие нужно
стереть с лица земли! Превратить в гладкие непрерывные плоскости,
гармоничные дуги, в гармонию линий, отрезков, углов!
Что-то глубоко во мне пыталось заговорить, пыталось сказать мне, что
это нечеловеческие мысли, не мои мысли, что это отражение мыслей
металлических существ!
Это что-то пыталось достучаться до меня, объяснить, что оно говорит.
И его настойчивость сопровождалась какими-то ритмичными ударами, будто
били барабаны горя. Все громче и громче доносились эти звуки; я все яснее
понимал бесчеловечность своих мыслей.
Эти звуки взывали к моей человеческой сущности, скорбно стучали в
самое сердце.
Плач Черкиса!
Широкое лицо сморщилось, щеки обвисли; жестокость и злоба исчезли;
злость в глазах смыта слезами. Из глаз струились потоки слез, грудь
разрывалась от рыданий. Черкис смотрел на гибель своего города и своего
народа.
А Норала безжалостно, холодно наблюдала за ним; казалось, ей не
хочется пропустить ни тени его боли.
Теперь я увидел, что мы близки к вершине холма. Между нами и большими
белыми зданиями на его вершине теснились тысячные толпы. Они падали перед
нами на колени, молились. Рвали друг друга, пытаясь спрятаться в массе.
Бились о закрытые двери святилищ, взбирались на столбы, толпились на
золоченых крышах.
Всеобщий хаос - и мы его сердце. И тут храмы и дворцы раскололись,
взорвались, разлетелись. Я мельком увидел скульптуры, блеск золота и
серебра, сверкание великолепных шпалер - и повсюду толпы людей.
Мы сошлись с ними, наступили на них.
Ужасные всхлипывания прекратились. Голова Черкиса повисла, глаза
закрылись.
Разрушители сошлись. Их руки свернулись, ушли в тела. На мгновение
они образовали колоссальный столб. Потом снова изменили форму, прокатились
по руинам, как расширяющаяся волна, вдавливая в камень все, над чем
прокатывались.
Далеко впереди я увидел все еще играющего змея, он уничтожал немногих
беглецов, каким-то чудом проскочивших мимо Разрушителей.
Мы остановились. Мгновение Норала смотрела на обвисшее тело того, на
кого обрушилась ее ужасная месть.
Потом металлическая рука, державшая Черкиса, дернулась. Фигура в
плаще отлетела от нее, как большая летучая мышь. Упала на плоскую вершину,
где недавно находилось гордое сердце его города. Синим пятном среди
всеобщего разрушения лежало разбитое тело Черкиса.
Высоко в небе появилась черная точка, она быстро росла - стервятник.
- Все-таки я оставила для тебя падаль! - воскликнула Норала.
С хлопаньем крыльев птица опустилась к телу, вонзила клюв.

27. БАРАБАНЫ СУДЬБЫ
Мы медленно спускались с холма, на котором стоял уничтоженный город;
останавливались, словно глаза Норалы еще не насытились зрелищем
разрушений. Ни следов зелени, ни следов человека, вообще никаких следов
жизни.
Мужчина и дерево, женщина и цветок, ребенок и бутон, дворец, храм и
дом - все это Норала растоптала. Вдавила в скалу, как и пообещала.
Грандиозная трагедия заняла все мое внимание; мне некогда было
подумать о товарищах, я забыл о них. И вот, неожиданно приходя в себя,
начиная осознавать всю бесчеловечность этого разрушения, я обернулся к ним
за поддержкой. Смутно удивился легкой одежде Руфи; она была почти нагой; с
любопытством взглянул на красную полосу на лбу Вентнора.
В его глазах и в глазах Дрейка я увидел отражение того же ужаса, что
просыпался во мне. Но в глазах Руфи ничего подобного не было - строго,
равнодушно, безжалостно, как сама Норала, рассматривала Руфь пустыню,
которая еще час назад была цветущим городом.
Я почувствовал прилив отвращения. Ведь не могли же все уничтоженные
так безжалостно быть порождениями зла. Однако и мать, и расцветающая
девушка, и юноша, и старик - все проявления человеческой жизни за большими
городскими стенами теперь превратились в камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79