Люди уже сидели в доме за столом, а машинист, один на пустом дворе, сматывал приводной ремень. Из дома вышел Пауль и спросил, заполнил ли Эльмар квитанцию о молотьбе для машинного товарищества. Нет, медлительно отвечал Эльмар, он как раз хотел поговорить об этом с хозяином; он опасается, что цифра будет слишком велика, на хуторе Кяо обильная рожь. Лицо Пауля было красное, изо рта шел винный дух, наверняка он в задней комнате заложил за ворот. Не будет ли Эльмар так добр, не припишет ли он в квитанции к урожаю еще пятьдесят пур ржи. Пятьдесят пур, удивился про себя машинист, о-го-го! — это годовой урожай иного небольшого хуторка. Итого сто двадцать? — спросил он с безразличным лицом. Пауль, который никогда не был силен в цифири, умолк и прикидывал то-се. Он напряг свои дубовые мозги, прежде чем смог сказать, что вдруг и этого недостаточно: нынче у многих пышная рожь. Не накинет ли Эльмар еще двадцать пур. Машинист смотал ремень и аккуратно уложил его в ящик. Итого выходит сто сорок пур, и Паулю придется доплатить за молотьбу несколько крон. Хозяин Кяо разозлился — это находит на него внезапно — и рявкнул, что оплата молотьбы не его, Эльмара, забота. А если парень будет молчать, то он, Кяо, выставит две бутылки «Президента». Согласен ли машинист на такой уговор? — нетерпеливо спросил он. Эльмар никогда не замышлял вступать в общесто трезвости,
не то что его покойный отец, он молча вытащил из-за пазухи чистый бланк и зацолнил квитанцию чернильным карандашом, положив ее на маховик. Ну вот, теперь у тебя урожай ржи на всю деревню знатный, можешь бахвалиться, сказал он и для виду сделал печальное лицо, только Таавет Анилуйк может в здешних краях переплюнуть тебя, у него вроде на поле бабки стоят очень часто.
Эльмар знал, что такой разговор не нравится Паулю. Между Кяо и Айасте с давних пор шла борьба, каждый из хозяев хотел перескакать другого. Особенно чувствовалось это с тех пор, как Таавет стал хозяином. Пауль помолчал немного, поразмышлял и затем принес из дома обещанное вознаграждение. Машинист вертел в руках бутылки водки. Да, все стоит денег, даже честь и слава, усмехнувшись, подумал он. Куда спрятать водку, чтобы подручный не вынюхал и не распил с такими же, как сам, мальчишками? В ящик с инструментом ни в коем случае класть нельзя, разве что в топку, в золу.
И все же эта встреча ничего не означает. Они много раз видели друг друга, слава богу, и увидят еще. Нет у них и больших новостей, чтобы рассказать друг другу, но, несмотря на это, оба заходят ненадолго в ресторан. Погода душная, чего торчать на улице.
Таавет сразу замечает Пауля, который сидит за столом у окна с бутылкой пива. Тень пробегает по лицу Анилуйка. Он с удовольствием вернулся бы во двор. Уже не нравится ему и эта корчма, нет, не нравится. Но отступать поздно, тем более что Пауль заметил их двоих и подзывает к себе. У хозяина Кяо, разумеется, красное, как всегда, лицо; видать, это у него с рождения. Странно, что он сидит здесь в самую страду. Пьет он не так уж много и часто, но бывают у него и запои. Тогда он по нескольку дней резвится и лакает, набирает под завязку. Бывало и такое, что хозяйка запрягает лошадь и едет искать хозяина в Отепя, в Пука или еще куда подальше. Обычно она находит Пауля в какой-нибудь компании, где есть даже женщины легкого поведения. Лицо хозяина Кяо в таких случаях тупое, глаза потухшие, а лошадь, конечно голодная и непоеная, где-нибудь за сараем. И сам он осоловелый и грузный, как бегемот, и только бурчит, когда жена усаживает его в сани или телегу. Он не ест с чужого блюда и не пьет из чужого колодца, но за бутылкой все его принципы улетучиваются.
Пауль хочет поговорить с соседом. Не о мосте в Кяревере, который ни с того ни с сего обвалился, не о мировой политике и не о ливне, унесшем с луга Корва стог сена. С мостами в Эстонии частенько случались неприятности, и если обвалится
один, два-три или двадцать — это ничего не скажет Паулю. Его вечная тема — мужская сила и крепь хутора. Об этом он может гудеть до бесчувствия, как шершень вокруг банки с медом. Вот Яан Яаго для него идеальная фигура,— и это не в шутку. Если бы у этого силача был бы еще и хутор, Пауль готов был поцеловать его в любое место, как сказал однажды где- то за столом. Сила и крепь — это тебе не таблица умножения, с которой он, бедняга, в волостной школе до того маялся, что на лбу выступали горошины пота, когда его спрашивал учитель. Пауль первым делом всегда смотрит, какова у человека шея. Ежели она, по его разумению, подходит для настоящего мужика, с таким стоит иметь дело. Ежели не подходит, то Пауль сейчас же произносит что-нибудь презрительное, как сейчас — молодому хозяину Айасте, который в глазах Пауля жалкий шалопай, попрыгун со своей духовой трубой. Отношения их друг к другу злокозненные, кто этого не знает. Пауль большей частью бывает в роли Нечистого, у которого все валится из рук и который в конце концов получает затрещину от жены. И Таавет не всегда Хитрый Антс, у него тоже немало неудач. Но оба они такие, как есть, и деревня Тухакопли должна быть им благодарна, что они своими выходками скрашивают скучную хуторскую жизнь. Только вот жалко, у них мало надежды, что им поставят обелиск, вряд ли расщедрится на это общество по разведению породистых быков, в котором они оба состоят. Однако ж поди знай, времена меняются быстро, вскоре может выясниться, что именно они спасители — если не всего эстонского народа, то, по крайней мере, чистопородного бычьего племени.
И вот они втроем сидят за столом, но и здесь не происходит ничего потрясающего. Таавет пытается перебороть свое хмурое настроение и сверлит глазами стол, пока в голову не вступает водка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54