— К чему вся эта философия? Посмотри лучше на Хильду. Разве моя сестра не великолепна?
— Копия ты.
— Конечно, ведь мы двойняшки...
Кофе и напитки были превосходны. Дан удивился:
— Откуда у тебя все это, Августа?
— Откуда? — засмеялась она.— Да уж, конечно, не из углового гастронома. Хильда привезла. Жаль только, подходят к концу и запасы, и виза.
— Виза?
— Ты все забыл, разумеется. А я тебе рассказывала: она восемь лет назад уехала в ФРГ, теперь живет в Ганновере. Окончила Бухарестский университет, истфак, а распределили ее к черту на кулички, в горную глухомань...
— И тогда она поехала в ФРГ, учить немцев истории? Ну что ж, им это полезно,— улыбнулся Дан.
Хильда скептически усмехнулась:
— Уехать-то уехала, а историки им не нужны. Там таких голодранцев хватает. Пришлось переучиваться. Я теперь зубной техник. У меня своя мастерская, свой дом, свой сад, машина. Как видишь, имею все, что требуется. И сестре кое-что посылаю...— Хильда с вызовом посмотрела на Дана.— Ну, что же ты не спрашиваешь, зачем я уехала? Этот вопрос я на каждом шагу слышу, даже в деревне, от своего ненормального отца.
— А вы мне уже ответили. Там вы получили все, что хотели: дом, сад, мастерскую, машину...
— Могу добавить: туристические поездки в Италию, Испанию — куда захочу. Никто меня не контролирует, никто за мной не подсматривает. Я уехала потому, что меня хотели на всю жизнь засунуть в какой-то медвежий угол, где бы я вышла замуж за тракториста-передовика и потом всю жизнь таскала ему пудовые кошелки с рынка. А теперь мне не надо экономить каждый грош и месяцами гоняться за косметикой. И за любовника не нужно ни перед кем отчитываться. Могу поменять его, когда захочу, и никто не запишет меня в развратницы.
— Этим, Хильда, ты не свалишь Дана Испаса, убежденного коммуниста. К тому же он не знает, что такое бедность,— сказала Августа.— Он у нас крупный специалист, лауреат нескольких премий, начальник проектного отдела... Или уже выше? Ведь и я теперь стала «политически отсталым элементом».
Испас нехотя ответил:
— Я ушел из «белого дома».
В глазах Августы вспыхнул злорадный огонек.
— Вот так-то! Разжаловали. Потому что в талантливых людях они не нуждаются. Вперед вылезает посредственность. Бездарный директоришка чувствует себя уютней среди тупиц...
— Бывает, конечно, и так,— ответил Дан.— Но это не мой случай.
— Тогда чем же ты теперь занимаешься, если не секрет?
— Вот уже шесть недель как я генеральный директор завода «Энергия».
Он сказал это спокойно, просто, как нечто само собой разумеющееся. Сестры смотрели на него словно завороженные.
— Вместо Павла Космы? — пролепетала наконец Августа.
— А дальше ты куда метишь? — полюбопытствовала Хильда.
— Вот о чем я думаю меньше всего. Там, на Западе, это бы, наверное, прозвучало странно?
— Можешь мне не рассказывать, что здесь все такие бескорыстные. Не так уж много изменилось за эти восемь лет. Все хотят красиво одеваться, иметь машины, квартиры, ездить в зарубежные поездки.
— А почему бы и нет? Они работают и, естественно, хотят жизни полной и яркой. Но не сводят все к еде и тряпкам.
— Видали мы таких! Как только деньги заведутся, сразу и дом ему подавай, и машину. А если сам нищий, так и соседу того же желает. Тысячи лет живет в человеке этот инстинкт — грести все под себя. И его никогда, ничем не искоренишь. Каждый тянется к тому куску, что пожирней. Что ж в этом плохого? Прошло время мечтателей, сейчас люди практичные, на мякине их не проведешь...
Дан слушал с улыбкой. И эта улыбка выводила Хильду из себя. Она повернулась к Августе и красноречиво повертела пальцем у виска:
— Слушай, может, у него не все дома?
— В каком-то смысле ты права,— ответила Августа с грустью.— Но не то, что ты имеешь в виду. Когда речь идет о заводе, о технике, о науке, он твердо стоит на земле. Но его представления о жизни... Тут за его мечтами мне не угнаться. Так что делать нечего.
— Не знаю, о каких людях вы мне рассказывали,— задумчиво сказал Дан Хильде.— Не знаю, что поняли в их заботах и стремлениях. Но помните, что свою родину мы не поменяем ни на роскошные машины, ни на косметику, пусть даже самую лучшую. Был бы мир, и мы научимся делать все это — нисколько не хуже. Ну скажите откровенно, разве наш город был таким восемь лет назад?..
Августа сменила тему разговора. Но атмосфера не разрядилась. В воздухе, как табачный дым, повисло отчуждение и непонимание. Дан попрощался, вежливо пожелал Хильде счастливого пути. Вышел на улицу и глубоко, так, что закололо в легких, вдохнул свежий морозный воздух. Выдохнул и тихо рассмеялся. Как далеки от него заботы этих двух женщин... У него было такое чувство, словно он вышел на улицу после тяжелой, изнурительной болезни. «А может, и вправду я переболел Августой?» — подумал он.
ГЛАВА 75
От предложения Оанчи подвезти его на совещание Догару отказался. Решил идти пешком, хотя дорога должна была занять минут сорок, не меньше. Свободного времени хоть отбавляй, такого с ним годами не случалось. Догару не спеша побрился, принял, несмотря на мороз, холодный душ, выпил крепкого кофе, съел булочку и больше ни до чего не дотронулся, хотя обещал Оанче позавтракать поплотней. Есть не хотелось, ничто не привлекало взгляд. Какая-то странная вялость и безразличие не оставляли его с тех пор, как он узнал о совещании. Было ясно, что предстоит широкая, откровенная дискуссия. Слишком много скопилось проблем, слишком многое нужно было прояснить.
Несколько дней назад на бюро они отработали окончательный текст доклада. Много времени он уделил разделу, подготовленному кадровиками, целиком одобрил текст экономистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123