Смущенные улыбки большинства зрителей ясно свидетельствовали, что рабыни, безусловно, того стоят, но вот этой самой пары монет, как, впрочем, и самой горсти золота, у них нет.— Пятьсот сорок пять, — решился наконец рабовладелец с Тироса.Зрители дружно приветствовали его ставку, но на этом предложения закончились.Аукционист обвел глазами погруженные в темноту зрительские ряды, желающих перебить ставку не находилось.Он поднял вверх правую руку, ладонью обращенную к трибунам. Как только он сожмет кулак, это будет означать, что предложение принимается.Зал молча следил за его движениями.Неожиданно, к моему ужасу, Элизабет устремилась прямо к противоположному краю сцены.Остановившись, она уткнула руки себе в бока, ее голова повернулась:— Мужчины Ара скупы! — объявила она.Ее встретили смехом из зала и она тоже рассмеялась.— Да, они скупы! — она еще раз рассмеялась, повернулась кругом и пошла к Вирджинии. — Вот, — насмешливо сказала она, — стройная красавица, гибкая и стремительная, рабыня Белого Шелка, умна, непривычна к прикосновениям настоящего мужчины, которого только может пожелать себе рабыня-дикарка, которая по его желанию станет более подобострастной и раболепной. Благородные мужи Ара, представьте ее прикованной к рабскому кольцу у подножия вашего ложа! Она одна стоит пять сотен монет золотом!Толпа выкрикнула свое подтверждение этому и аукционист опустил свою руку, отступив, возможно удивленный не менее, чем кто-либо другой в этом зале.— А вот эта девушка! — продолжила Элизабет, шагая к Филлис, — как насчет нее?Филлис испуганно посмотрела на Элизабет.— Положи свои руки за затылок, рабыня, — приказала Элизабет, — и развернись к покупателям Ара!Испуганная Филлис с великолепной четкостью сделала то, что ей приказали.— О, Хозяева, неужели вам не понравится если она будет носить ваш ошейник? — поддразнивала Элизабет.Послышались согласные возгласы.— Но я предупреждаю вас, — заявила Элизабет. — Она ненавидит мужчин!В ответ из зала раздался смех.Филлис со злостью посмотрела на нее.— Не опускай свои руки, рабыня, — рявкнула Элизабет.Филлис осталась в таком же положении: голова повернута назад, а спина изогнута. На ее глаза навернулись слезы.— Она считает, что еще не существует такого мужчины, который смог бы покорить ее, — не унималась Элизабет. — Она считает, что нет такого человека, который мог бы сделать из неё настоящую рабыню!Возмущенные крики одних зрителей заглушили раскаты дикого хохота их соседей.— Разве не стоит пяти сотен монет удовольствие привести эту девчонку домой в собственноручно надетом на неё ошейнике и доказать ей, что ты настоящий мужчина если, конечно, ты действительно мужчина, — а затем отправить её на кухню возиться с чайниками и грязными кастрюлями, пока она сама со слезами на глазах не станет умолять вас позволить ей спать у подножия вашего ложа?Рев удовольствия свидетельствовал, что на сей раз в зале собрались только настоящие мужчины.У Филлис по щекам катились слезы.— Опусти руки, рабыня, — скомандовала Элизабет, и Филлис с облегчением отошла назад, к Вирджинии.Впереди на помосте осталась только Элизабет. Она гордо встряхнула головой.— Ну, а я сама? — рассмеялась она. — Кому из вас не хотелось бы заковать меня в цепи?Такого в зале не нашлось, в чем убеждал дружный рев зрителей, с энтузиазмом принявшихся колотить правым кулаком по левому плечу, даря девушке горианские аплодисменты.— Не могу сказать, — заметила она, — что я этого не достойна.Она этого, безусловно, достойна, подтвердили неистовые вопли зрителей.Элизабет пальцем указала на симпатичного парня в первых рядах, очевидно мастера по выделке шкур.— Вот ты, — спросила она, — хотел бы иметь меня своей рабыней?Тот, рассмеявшись, хлопнул руками по коленям.— Хотел бы! — признался он.— А ты, — указала она на торговца в богатых одеяниях, не сводящего с неё горящего взгляда, — ты хотел бы, чтобы я принадлежала тебе?— Конечно, — не стал отрицать тот.— Найдется ли в зале мужчина, кто не хотел бы держать меня в объятиях?Дружный крик потряс стены старого, видавшего виды Куруманского рынка.— Нет! — в один голос убежденно заявили зрители.— Но ведь сейчас я только жалкая рабыня без господина, — грустным голосом поведала она о своей трагедии и протянула к публике свои руки, держа их над головой так, словно они были скованы цепями. — Кто из вас купит меня?На аукциониста обрушился шквал предложений.Элизабет вернулась к своим подругам и, взяв их под руки, вывела в самый центр помоста.— Кому мы достанемся? — снова спросила она.— Восемьсот золотых! — предложил один из желающих.— Восемьсот пятьдесят! — тут же перебил его другой.Затем ставка подпрыгнула до девятисот пятидесяти, ещё через мгновение дошла — страшно даже сказать! — до тысячи, и наконец кто-то предложил совершенно астрономическую сумму в тысячу четыреста золотых тарнов.Ведущий сделал сигнал музыкантам, и пока он демонстративно держал над головой руку с открытой и повернутой к публике ладонью, девушки исполнили финальный момент танца новоприобретенной рабыни, отражающего её радость от сознания, что скоро она будет лежать в объятиях своего нового господина. Танец заканчивался сценой коленопреклоненной рабыни, застывающей в позе полной покорности, с низко опущенной головой и протянутыми господину для сковывания их наручниками ладонями.С минуту ведущий аукциона ждал, пока стихнут овации, и тут ему была предложена за девушек совершенно невероятная, фантастическая ставка в полторы тысячи золотых монет. Насколько я знаю, никогда ещё на Куруманском невольничьем рынке никто подобной суммы за трех рабынь не предлагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144