— Я об этом не знал.— Некогда он был рабом, но завоевал себе свободу поединками на кривых ножах. Он был очень предан отцу Кернуса, а когда Кернуса-старшего отравили и фамильный медальон дома перешел к Кернусу-младшему, Хо-Ту позволил себе выразить недовольство, и его заставили выпить кислоту. Но он так и остался в этом доме.— А зачем бы ему было здесь оставаться?— Возможно, потому, что одна из рабынь этого дома Сура, — ответила она.— Понятно.Она засмеялась и покраснела. Я оглядел комнату.— Знаешь, у меня нет никакого желания возвращаться к себе, — признался я. — К тому же все в доме, очевидно, ожидают, что я задержусь здесь подольше.— Давайте я буду служить вам как рабыня для удовольствий, — предложила она.— Ты любишь Хо-Ту? — спросил я.Она ответила мне долгим задумчивым взглядом и медленно кивнула.— Тогда давай займемся чем-нибудь другим, — сказал я.— Хотя для других развлечений твоя комната, очевидно, мало что может предложить, — заметил я.— Да, кроме самой Суры — ничего, — смеясь, призналась она.Мой взгляд, в который раз скользнувший вдоль пустых стен, остановился на калике.— Вы хотите, чтобы я для вас поиграла? — спросила она.— А чего бы ты сама хотела? — поинтересовался я.Она, казалось, была ошеломлена.— Я? — недоуменно переспросила она.— Да, Сура, именно ты.— Это Куурус спрашивает серьезно?— Да, — подтвердил я, — Куурус совершенно серьезен.— Я знаю, чего бы мне хотелось, — после минутного замешательства ответила она, — но это так глупо.— Ну в конце концов ведь сегодня Кейджералия.— Нет, — покачала она головой, — это слишком нахально с моей стороны.— Что именно? — допытывался я. — Если ты хочешь, чтобы я постоял на голове, сразу предупреждаю — в этом я не мастер.— Нет, — ответила она, робко поднимая на меня глаза. — Не могли бы вы обучить меня игре?Подобная просьба меня очень удивила. Она тут же стыдливо потупила взгляд.— Да, конечно, — пробормотала она. — Я знаю. Я женщина. Рабыня! Извините.— У тебя есть доска и фигуры? — спросил я.Ее лицо озарилось счастливой улыбкой.— Вы меня научите играть? — недоверчиво спросила она.— Доска и фигуры у тебя есть? — повторил я.— Нет, — сокрушенно покачала она головой.— А бумага? У тебя есть карандаши или чернила?— У меня есть шелк. Есть румяна и банки с другой косметикой!Мы расстелили на полу большой кусок желтой шелковой материи, и я довольно добросовестно расчертил его на квадраты, закрасив нужные красными румянами.Затем мы вывалили из сундука огромный запас маленьких бутылочек, пузырьков и брошек и договорились, какая из них будет соответствовать какой фигуре.Меньше чем через час все уже было готово, и я прочел Суре краткий вводный курс об основных правилах игры и элементарных комбинациях. В течение следующего часа она, иногда путаясь, нерешительно попыталась перенести новые знания в конкретные перемещения фигур, не слишком, надо признать, глубокие по своей эффективности, но всегда обдуманные и логичные. Мы долго обсуждали каждый ход, рассматривая его сильные и слабые стороны, уделяя внимание его последствиям, пока она не воскликнула наконец: «Понятно!» — и мы не переходили к следующему.— Нечасто встретишь женщину, которую увлекла бы игра, — признался я.— Но ведь это так красиво! — воскликнула она.Мы играли недолго, но даже за столь краткий промежуток времени её ходы раз от разу становились все более точными, эффективными и дальновидными. Мне пришлось уже меньше указывать ей на то, каким образом следует развивать дальше ту или иную разыгрываемую ею комбинацию, и больше внимания уделить защите своего собственного Домашнего Камня.— Ты действительно никогда прежде не играла? — удивился я.— А что, у меня уже получается? — с видимым удовольствием спросила она.— Да, недурно, — признался я.Эта женщина начинала восхищать меня. Я не мог поверить, что она играет впервые в жизни. Стало ясно, что мне удалось столкнуться с одним из тех редких типов людей, которые обладают замечательной врожденной способностью к игре. У неё ещё ощущались определенные шероховатости и недостаточное владение ситуацией на доске в целом, но судя по тому, сколь стремительно она прогрессировала, все эти недоработки можно было очень скоро устранить. Ее лицо раскраснелось от возбуждения, глаза радостно засверкали.— Захват Домашнего Камня! — с торжествующим видом объявила она.— Может быть, ты лучше поиграешь на калике? — предложил я.— Нет-нет! — воскликнула она. — Еще партию!— Ты ведь всего лишь женщина, — напомнил я ей.— Пожалуйста, Куурус, сыграем ещё.Я неохотно начал расставлять фигуры. На этот раз она играла желтыми.С несказанным изумлением я наблюдал, как на моих глазах она разыгрывает дебют Сентиуса — один из наиболее сложных и мощных дебютов, сковывающий развитие фигур противника, особенно движения писца убара, и делающий его защиту весьма проблематичной.— Ты правда никогда раньше не играла? — снова начал допытываться я, считая нелишним окончательно выяснить этот интересный момент.— Правда, — ответила она, не отрывая взгляда от нашей импровизированной доски и изучая её с таким вниманием, с каким ребенок рассматривает новую игрушку.Когда наступил черед четырнадцатого хода красных, моего хода, — я посмотрел на неё особенно внимательно.— Как, по-твоему, мне следует сейчас ходить? — спросил я.Она напряженно всматривалась в расположение фигур на доске, просчитывая в уме возможные варианты.— Некоторые мастера предлагают выдвинуть убара к писцу, на клетку три, — пояснял я, — другие рекомендуют отвести лучника убары к убару, клетка два.Несколько секунд она обдумывала эти варианты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144