— Хочешь немного ка-ла-на?— Хочу, — ответила Релия.— Отлично, — сказала она, поворачиваясь ко мне, с не меньшим, чем остальные присутствующие на мосту, удивлением наблюдавшему эту сцену. — Мы решили выпить немного. Дай мне денег.Опешив от неожиданности, я вынул из кармана и протянул ей серебряную монету.Элизабет взяла с одной стороны под руку Релию, с другой — Рену и объявила:— Мы сейчас пойдем и купим бутылку вина.— Подожди, я пойду с вами, — сказал я.— Нет, ты не пойдешь, — ответила она, ловко поддевая ногой снятые с Релии покрывала и сбрасывая их с моста. — Твое присутствие нежелательно.И девушки, держась под руки, бодро зашагали по мосту.— О чем ты собираешься с ними разговаривать? — уныло поинтересовался я, идя вслед за ними.— Это не для мужского уха, — задорно бросила через плечо Элизабет под смех своих новых подруг.Не знаю, вызвало бы дальнейшее пребывание в городе Элизабет революцию в настроениях свободных женщин Ко-Ро-Ба, но то, что она приобрела скандальную известность в высших кругах общества, — это совершен но точно. Даже мой отец, глава городской администрации, много повидавший на своем веку, был обескуражен её поведением. Однако задолго до начала такой революции в город из Роя прибыл Ал-Ка.Для выполнения миссии ему позволено было отрастить волосы, так что сначала я его даже не узнал, настолько это изменение в его внешности оказалось для меня неожиданным все находящиеся в Рое люди — как мужчины, так и женщины — обычно (хотя в последнее время и не всегда) бреют голову наголо, что отвечает традиционно принятым в Рое нормам гигиены. С непривычки волосы причиняли Ал-Ка немало хлопот, и он мыл их по нескольку раз в день.Элизабет от души веселилась, просматривая сделанные для неё документы рабыни и заучивая на память подробности своего пленения и последующих продаж на невольничьих рынках, подтверждаемых многочисленными расписками и справками. К документам прилагалось и описание её особых примет, внесенное в регистрационные документы ещё во время нашего пребывания в Рое.Здесь же в моем присутствии, Ал-Ка скрепил документы отпечатками пальцев Элизабет. Я заметил, что в графе примечаний в документах было указано, что Элизабет владеет грамотой, без чего Капрусу едва ли удалось бы зачислить её в штат своих сотрудников. Время нашего расставания неумолимо приближалось, и в один из дней Ал-Ка сказал, что им пора отправляться в путь.— Будь осторожна, — сказал я ей на прощание.— Увидимся в Аре, — ответила она, оставляя на моих губах последний поцелуй.После этого мы с Ал-Ка завернули её в кусок брезента, спрятав таким образом от любопытных глаз, и отнесли в повозку. Я крепко поцеловал Элизабет и долго смотрел, как они с Ал-Ка медленно удаляются от городских стен в повозке, подобной тем, в которых обычно разъезжают мелкие торговцы.За городом, где-нибудь в уединенной рощице, Ал-Ка должен был остановиться, высвободить Элизабет из-под брезента и изменить внешний вид повозки — установить внутри неё центральный брус и заменить обтягивающий её белый с золотом тент на голубой с желтым.Элизабет предстояло сжечь свою одежду и надеть на себя ошейник. Затем она заберется в повозку, и её лодыжки с надетыми на них кольцами будут цепями прикреплены к центральному брусу. После этого Ал-Ка выведет повозку из рощи и направит её в Тентис, куда Элизабет должна прибыть уже в качестве рабыни, обнаженной и в цепях, — привлекательная, но едва ли вызывающая больше внимания, чем другие рабыни, ежедневно прибывающие в самый крупный в Тентисе и один из наиболее известных на Горе работорговый дом Кларка.На тарне до Тентиса можно было добраться меньше чем за день, однако в повозке этот путь должен занять большую часть горианского месяца. Каждый месяц состоит из пяти пятидневных недель и отделяется от следующего месяца пятидневным периодом, называющимся «переходная стрелка», с одним исключением для первого месяца года, начинающегося с дня весеннего равноденствия, которому предшествует не только «переходная стрелка», но и ещё один пятидневный период, называемый «ожидающей стрелкой». Это время внутреннего очищения горианцев, в течение которого они моют двери и белят стены своих домов, постятся, отказываются от развлечений и стараются реже выходить из дома. Посвященные, однако, в своих проповедях и молитвах не уделяют особого внимания периоду «ожидающей стрелки», из чего можно сделать вывод, что он не имеет религиозного значения. Вероятно, горианская традиция рассматривает это время как период прощания с уходящим годом, подведение итогов тому, что было сделано за эти месяцы.Горианцы, как правило проводящие большую часть дня под открытым небом, на природе или в городе, сильно зависят от погоды и придают смене времен года большое значение. Начало нового года, приходящееся в большинстве горианских городов на день весеннего равноденствия, ассоциируется у горианцев с новыми надеждами и отмечается как самый большой праздник года. Повсюду царит веселье, в городе устраиваются публичные игрища и спортивные соревнования, горожане окрашивают двери своих домов в зеленый цвет, отовсюду льются музыка и песни. Улицы и мосты городов заполняются толпами людей в праздничных одеяниях.Празднования продолжаются в течение десяти дней первого месяца как награда после воздержания «ожидающей стрелки». Ко всеобщему неудобству, наименования месяцев в различных регионах Гора отличаются друг от друга, однако в большинстве цивилизованных городов четыре месяца, связанные с днями равноденствия и солнцестояния — что, вероятно, объясняется устройством в эти дни больших ярмарок в Сардаре, — носят одни и те же понятные для каждого названия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144