– Я думаю, ночью он оживет, – сказал Асфальт.
– Да, – сказал Клифф. – Да, могу поверить. Да. Все выглядит так, как будто этот город из тех, что оживают только ночью. Как будто весь город надо бы похоронить на перекрестке, вколотив в него осиновый кол.
– Кстати! – отозвался Глод. – Раз уж мы заговорили о колбасе…
Они посмотрели на таверну. Облезшая, скрипучая вывеска пыталась донести до мира слова «Хорошенькая Капустка».
– Меня это пугает, – сказал Асфальт.
В освещенной тусклым светом таверне, храня мрачное молчание, сидело несколько человек. Путешественников обслужил трактирщик, чьи манеры свидетельствовали о его пылкой надежде на то, что посетители умрут ужасной смертью, как только покинут его заведение. У пива был такой вкус, как будто оно не против такого развития событий.
Они расселись вокруг стола, боясь поднять глаза.
– Я слышал о местах вроде этого, – прошептал Глод. – Вы приезжаете в маленький городок, который называется как-нибудь вроде Дружелюбие или Умиротворение, а на следующий день все ваши ребра наружу.
– Мои вряд ли, – сказал Клифф. – Я слишком каменистый.
– Ну хорошо, ты пойдешь на сад камней, – сказал гном.
Он окинул взглядом покрытые морщинами лица посетителей и театральным жестом поднял кружку.
– Капуста уродилась на славу, а? – спросил он. – Я видел в полях – вся такая крупная и желтая. Зрелая, да? Это же отлично, а?
– Это бабочки-капустницы, вот что это, – ответил кто-то из полутьмы.
– Отлично, отлично, – сказал Глод. Он был гномом, а гномы не занимаются фермерством.
– Мы здесь, в Скроте, не любим цирк, – сказал другой голос, тягучий и низкий.
– А мы не цирк, – возразил Глод с живостью. – Мы музыканты.
– Здесь, в Скроте, мы не любим музыкантов, – сказал еще один голос.
Казалось, в полумраке скапливается все больше и больше народа.
– Э-э-э… а что вы здесь, в Скроте, любите? – спросил Асфальт.
– Ну, – ответил бармен, который был теперь не более чем контуром на фоне мрака. – В это время года мы предпочитаем барбекю, приготовленное в саду камней.
Бадди вздохнул. Это был первый звук, который он издал с тех пор, как они въехали в город.
– Я думаю, нам лучше бы показать им, что мы играем, – сказал он. В голосе его слышалось лязганье.

Чуть погодя.
Глод смотрел на ручку двери. Это была ручка двери. Вы беретесь за нее рукой. Но что должно последовать затем?
– Дверная ручка, – сказал он, просто на случай если это поможет.
– Я дмаю, тбе над е пврнуть, – сказал Клифф откуда-то с пола.
Бадди возник у гнома из-за спины и повернул ручку.
– Пытрьсаюшаще, – сказал Глод и упал внутрь. Затем чуть-чуть приподнял себя от пола и огляделся.
– Эт де? – спросил он.
– Трактирщик сказал, мы можем переночевать здесь бесплатно, – сказал Бадди.
– К-кой брдак, – заявил Глод. – Кто-нить принесите мне бмагу и перо, щасже!
Покачиваясь, появился Асфальт, несущий багаж. В зубах у него была сумка с камнями Клиффа, которые тут же вывалились на пол.
– Ну, это было изумительно, сэр, – сказал он. – Как вы вошли в этот амбар и сказали, сказали… что вы сказали?
– Шоу будет прямо здесь, – напомнил Бадди, укладываясь на соломенный матрас.
– Потрясающе! Они, должно быть, сбегались со всей округи!
Бадди уставился в потолок и сыграл несколько аккордов.
– А барбекю! – воскликнул Асфальт, продолжая пылать энтузиазмом. – А соус!
– Мя-со, – добавил Глод.
– Уголь, – пробормотал Клифф удовлетворенно. Вокруг его рта красовалось черное пятно.
– И ктомог под-мать, – сказал Глод. – Что пиво мжна варить из этой… из цветной кпусты.
– Тот имел голову на плечах, – согласился Клифф.
– Я уж думал, у нас будет куча неприятностей, до того как вы начали играть, – сказал Асфальт, стряхивая насекомых с другого матраса. – В толк не возьму, как это вы заставили их так отплясывать.
– Да, – сказал Бадди.
– И мы ж не платили низчто, – пробормотал Глод, рухнул навзничь и сразу принялся храпеть, позванивая шлемом. Когда все остальные заснули, Бадди положил гитару на кровать, осторожно открыл дверь и спустился по лестнице в ночь.
Было бы замечательно, если бы в эту ночь стояла полная луна. Подошел бы и тонкий лунный серп, но полная луна была бы уместнее. Но в эту ночь светила половинка луны, которую никогда не увидишь на романтических или же мистических полотнах, несмотря на то, что это как раз и есть самая магическая фаза.
В воздухе смешивались запахи выдохшегося пива, гнилой капусты, углей от барбекю и половинчатых гигиенических мер.
Он прислонился к стене конюшни Сета, которая слегка покачнулась.
Прекрасно быть на сцене или, как сегодня ночью, на воротах амбара, положенных на несколько кирпичей. Все видится в ярком цвете. Он ощущал горячие белые образы, искрящиеся в его мозгу. Его тело как будто бы горело в огне и, что важнее, хотело гореть. Он чувствовал себя живым.
А теперь, когда все кончилось, чувствовал себя мертвым.
Из мира не исчезли цвета, только теперь он как будто надел копченые очки Клиффа. Звуки доносились как сквозь вату. Вероятно, барбекю было отличное – он слышал, как об этом говорил Глод, но для него это были просто мускульные ткани, не более того.
Тень двигалась через пространство между двумя зданиями…
С другой стороны, он ведь лучший. Он осознавал это, без гордости или заносчивости, а просто как факт. Он чувствовал музыку, которая истекала из него прямо в публику…
– Вот этот, сэр? – прошептала тень около конюшни, когда Бадди побрел по залитой лунным светом улице.
– Да. Сначала этого, потом двоих в гостинице. Даже большого тролля. У него должно быть такое пятно на задней стороне шеи…
– Но это не сам Достабль, сэр?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101