– Слушай, а чего в Одессе такое пиво паршивое?
– От воды, наверное. Вкус любого напитка, я где-то читал, определяется в конечном счете качеством воды, которая идет на его изготовление. Даже водка, – разглагольствовал Бобровский, пряча пиво в холодильник, – имеет свой вкус, определяемый исключительно водой. Ярмольник в «L-клубе» все «Урсус» рекламирует. И я ему верю – там используется вода из айсбергов. «Кристалл клеа» – совершенно чистая и безвредная. Я думаю, что водка неплохой в итоге получится... А, кстати, о водке. Может, тебе не пиво надо? Может, мне в гастроном сбегать?
– Иди ты! Меня сейчас, наверное, от одного вида этой гадости вырвало бы.
– Ну расскажи, как все прошло в больнице? За алкоголика приняли?
– Вроде да. Нелли Кимовна настоятельно советовала на работу в нетрезвом виде не появляться.
– Я надеюсь, ты пару раз ослушаешься госпожу начальницу? Тебе теперь придется периодически поддерживать свою репутацию алкоголика! – засмеялся Сергей, и Банда снова отмахнулся от него:
– Помолчал бы уж!
– Ладно, не злись. Пей свое пиво, а я пошел. Надо связаться с начальством...

* * *

– Разрешите, Виталий Викторович?
Получив сообщение из Одессы, Котляров тут же поспешил к Мазурину. Уж слишком большую надежду возлагали они на миссию Банды и уж чересчур многое поставили на кон.
– А, ты! Заходи. Что-нибудь новое?
– Да. Банда устроился, как только что сообщил Бобровский, на работу в 19-ю больницу Одессы. На должность санитара.
– Санитара? Это не входило в наши планы. Что он сможет узнать, будучи всего лишь санитаром? – Мазурин насторожился, услышав такую новость, и подозрительно покосился на Котлярова.
– Планы пришлось поменять, но Бобровский уверяет, что все будет отлично. Та девушка, помните, Дина Саркисян, которая...
– Помню.
– Она вроде бы толковая, если верить ребятам. Вынюхивает, расспрашивает кого только можно. Так. Вот, она будет работать на нас, так сказать, со стороны больных, а Банда – со стороны медперсонала. Судя по донесениям Бобровского, эта работа обеспечивает ему доступ во все отделения и помещения больницы.
– Ну, это уже лучше... Как ты думаешь, – генерал указал Котлярову на диван, приглашая садиться, а сам прошел к буфету и извлек оттуда бутылку коньяка и две маленькие рюмки, – Степан Петрович, у нас есть шансы вытянуть это дело? Не завалим, не испортим? Все получится?
– Мне кажется, что получится, Виталий Викторович. Не хочу сглазить, конечно...
– Кажется? Если кажется – креститься надо, полковник, а не операции разрабатывать.
– Нет, я не так выразился. Я уверен в успехе. Ребята, особенно этот Банда, – просто находка. Вы бы видели, как они работали на полигоне...
– Тренировочный центр со стрельбой и беготней – совсем не то, что ожидает их в Одессе.
– Боюсь, товарищ генерал-лейтенант, что без стрельбы там не обойдется, если только это дело хоть чуточку похоже на Львовское или Питерское. Мой Федоров там, в Питере, увяз капитально, система охраны информации от нежелательных свидетелей у преступников просто потрясающая.
– Ну-ну... А если провал? Если всплывет то, как мы заполучили этого агента – Банду? Если наверху, – Мазурин многозначительно ткнул пальцем в потолок, – дознаются, с каким оружием и с каким оборудованием отправили мы на юг человека, который даже не состоит в штате?
– Поэтому я и говорил, что его надо было оформить по всем правилам.
– Нельзя было, я тебе уже объяснял, почему.
– Да, конечно... Но вы не волнуйтесь, Виталий Викторович, все у нас выгорит. Зато представляете, какой резонанс, какой триумф нас ожидает, если...
– Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнул Мазурин через левое плечо и наполнил рюмки «Белым аистом». – Тогда давай возьмем, как говорится, по малой. По доброй традиции – за удачу...

* * *

– Вызывали, Нелли Кимовна? – в дверь кабинета главврача просунулась красивая светловолосая головка с томными глазами и длиннющими, сильно накрашенными ресницами.
– Заходи и закрывай за собой дверь.
В кабинет скользнула невысокая и стройная девушка в белом халате, лет двадцати пяти. Тонкая талия, внушительный бюст и крутые бедра вкупе с длинными для ее небольшого роста ногами делали ее, Наташку Королькову, довольно соблазнительным объектом пристального мужского внимания.
К ее несчастью, способностью к сколько-нибудь серьезному сопротивлению девчонка не обладала, и когда она впервые поняла, чего же хотят от нее мужчины, ей было всего четырнадцать. В десятом классе в гинекологическом отделении этой самой больницы она сделала свой первый аборт, потом, уже во время учебы в медучилище, – второй.
Наверное, судьба ее была бы предрешена – пошла бы по рукам, потом на вокзал, потом с чем-нибудь весьма серьезным залетела бы в вендиспансер, если бы не Нелли Кимовна, которая хорошо умела разбираться в людях и умела искусно ими управлять. Она жестко взялась за Наташку, объяснив ей популярно, что получать удовольствия от жизни и неплохие деньги можно не только одним интересным местом, но и головой. Особенно, если честно и преданно служить хорошим людям. А хорошим человеком, безусловно, была именно она, Нелли Кимовна Рябкина.
Наташка, присмотревшись и немного поработав под началом главврача, вскоре поняла правоту своей начальницы. Немалую роль в преображении девушки сыграла и ее неспособность к сопротивлению, а уж подчинять себе чужую волю Нелли Кимовна умела.
В итоге очень скоро Наталья Королькова стала ее лучшей помощницей во всех делах больницы.
Она умела, когда надо было, промолчать, и умела, когда ее просила об этом начальница, рассказать о том, что творится за дверями кабинета главврача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78